— Я переживаю, малыш. Очень… Сильно болит?
— Да нет! Мне Машка больное место уже раз пять поцеловала. Самая действенная анестезия!
— А она случайно не может сделать так, чтобы косточки срослись, и ты влез в тот чудный костюмчик от Тома Форда? — улыбнулась Рита сквозь слезы. В последнее время она стала очень чувствительной и слезливой. А тут еще столько поводов поплакать! Она не влезает в платье. Бо не влезает в смокинг… Необходимые для украшения зала цветы не находятся в нужном оттенке. А на острове, где они должны были провести медовый месяц, случилось наводнение. Хоть вообще все отменяй, к чертовой бабушке!
Всхлипнула.
— Эй… Детка? Все хорошо?
— Нет! Все плохо, вообще хуже некуда!
Рита уселась на подоконник и вытерла потекший нос. Они поженились с Богданом еще в феврале. Расписались в одном из ЗАГСов, отметили это дело на даче в присутствии самых близких. Бо надел ей свое кольцо, которое из-за размера камня мог видеть, наверное, и в Вашингтоне, и которое теперь никак не снималось с опухших пальцев… Они поторопились расписаться для того, чтобы им с Марком было проще оформить американские визы. А вот положенное Богдану по статусу торжество запланировали на июнь. И вот теперь все пошло псу под хвост. Рита всхлипнула еще громче.
— Девушка, у вас все в порядке?
Марго кивнула головой и, тронутая заботой постороннего человека, опять заплакала.
— Эй… Солнышко, ну, что случилось? Ты не хочешь оставлять фирму на Игоря, да? Боишься начинать заново?
— Ничего я не боюсь! Просто это не так-то и просто. Другой климат, другая почва и растения… Мне придется учиться по новой!
Ненадолго в трубке установилась тишина. А потом Богдан пробормотал:
— Слушай, а может, это и лучше, что ты не сразу с головой в новое дело, а?
— Это еще почему?
— Ну… Может, ты сначала в декрете посидишь, как все нормальные люди? Осмотришься, освоишься, отстреляешься и тогда уж… того.
— Отстреляюсь? — шмыгнула носом.
— Эээ… ну, ты ведь хотела бы еще ребенка? Я так очень хочу. Может быть…
— Что?
— Может быть, мы кого-нибудь родим, а? — выпалил Связерский и замер.
Рита достала салфетку и совсем некультурно высморкалась. Часто-часто заморгала, чтобы не разреветься в голос.
— Ты больной! — возмутилась она. — Кто говорит о таких вещах по телефону?!
— Оу, ну… я подумал, что тут такого, раз уж разговор зашел…
— Думать — это не про тебя, Связерский, — съязвила Рита и насуплено свела брови. — Так ты уверен, что действительно этого хочешь? У нас уже есть Марк, и Машка…
— Очень! Очень хочу!
— Что ж. Это в значительной мере облегчает нам жизнь, потому что я вроде как уже…
— Что?
— На третьем месяце, Бодя! Чтоб ты провалился.
И снова пауза. Длинная, звенящая, напряженная. Обнажающая все ее страхи и боль. Если бы это было возможно — Рита бы вообще не стала ему ничего говорить! Так сильно она боялась реакции мужа.
— Детка…
— Я знаю, что мы не планировали! Но ты сам виноват! Не нужно было ко мне приставать по пять раз на день, и… вообще! Презервативами надо пользоваться, если не хочешь, чтобы… чтобы…
— Эй… Может, ты дашь мне вставить хоть слово?
— Вставляй!
— Ты больная! — взревел Богдан.
— Что?!
— Кто о таком говорит по телефону?! Думать — это не про тебя, да, Связерская?! — продолжал орать ее муж. Рита ухмыльнулась. Отвела трубку подальше от уха и беззаботно качнула ногой. Слезы высохли, а тревога отступила. Теперь уже навсегда.
— Почему ты молчишь?! Я же тут сейчас с ума сойду! Ты что себе вообще думаешь?!
— Думаю, что люблю тебя. Очень.
Конец.
