Мой отец Соломон Михоэлс. Воспоминания о жизни и гибели - [72]
Шостаковича, Прокофьева, Мясковского и других клеймили за «формализм», «пессимизм», за то, что они «искажают нашу действительность, не отражают наших побед, работают на руку врагу», короче, являются если и не врагами народа, то, во всяком случае, их пособниками.
Заседание длилось с часу дня до шести вечера. Прямо оттуда, со Старой площади, Д Д. и приехал к нам.
Единственная его фраза пронзила мое сознание, и я навсегда запомнила это горькое признание.
К тому времени мы были знакомы уже лет пять. Часто встречались и дома, и у друзей, и на концертах. Порой обсуждали прослушанные незадолго до того сочинения кого-нибудь из композиторов. Если это было дома, то собеседники подходили к роялю, подкрепляя свои соображения музыкальными цитатами.
Не знаю, какими словами определить желание и умение Шостаковича помогать людям. Деликатность? Да, это была и деликатность, но главное — жила в нем особая, контролируемая какой-то необычайной душевной тактичностью боязнь обидеть своей помощью. Помню, как однажды мой муж обратился к Д Д. с просьбой одолжить на короткий срок небольшую сумму. Д. Д. поспешно согласился, приговаривая: «Не беспокойтесь, не беспокойтесь, у меня сейчас полно денег…» Договорились, что муж приедет к нему завтра в три часа дня. На следующий день утром Д. Д. позвонил и сказал мне, что должен быть как раз в нашем районе, и спросил, буду ли я дома. Вскоре он сам завез деньги. Это было очень типично для него.
25 сентября 1949 года, в день рождения Д. Д., через год после знаменитого постановления, мы были приглашены к Шостаковичу в гости. Там я впервые встретила Мстислава Ростроповича — тогда совсем юного, худого, с умным насмешливым взглядом и с просто-таки невероятным обаянием.
Ровно в восемь Д. Д. объявил, что просит нас пройти в кабинет, чтобы прослушать его новое сочинение: «Цикл еврейских песен». Для нас с М. Вайнбергом это было сильнейшее потрясение. Ведь не проходило дня, чтобы в газетах не клеймили «безродных космополитов» с еврейскими фамилиями. Конечно же, «Цикл» был откровенным протестом Шостаковича против травли евреев в последние годы жизни Сталина.
Премьера этого сочинения состоялась много позже, уже во времена «оттепели». Зал, как всегда на концертах Шостаковича, был переполнен. В те годы музыкальные концерты шли в сопровождении ведущего. И, несмотря на то, что «Цикл» исполнялся на русском, ведущий старательно «объяснял» текст каждой песни. «Колыбельную», где есть слова: «Твой отец один в Сибири, спи, а я не сплю…» — он прокомментировал так: «Дело происходит в царской России», — и удалился. В зале возникло веселое оживление. Еще долгое время Д. Д. любил повторять: «Дело происходит в царской России, понимаете, дело происходит в царской России…» А тогда, на премьере, он сидел рядом со своей семьей — напряженный, нервно касаясь пальцами губ. К нему подходили, здоровались, он вскакивал, благодарил, целовал дамам руки. Все знали, как это его отвлекает и утомляет, но не подойти было невозможно.
Концерты Шостаковича отличались удивительно торжественной атмосферой, напряжение автора передавалось слушателям, возникало ощущение присутствия на каком-то высоком таинстве.
После окончания концерта зал на мгновение замирал, затем разражался овацией. Д. Д. кланялся, никогда не улыбаясь. Глядя на него в этот момент, я, помню, испытывала тоскливое ощущение его внутреннего одиночества. И от этого у меня сжималось сердце.
Мы шли за кулисы, где поклонники выражали ему восторги, он судорожно пожимал руки, благодарил, а потом шепотом, заговорщически улыбаясь милой растерянной улыбкой, быстро произносил: «А сейчас ко мне, надо выпить и закусить…». Д Д. был человек традиций. Обычаев он не менял. И хотя со временем изменился состав гостей, дружба с М. Вайнбергом оставалась неизменной до последних дней жизни Шостаковича.
М. Вайнберг не был учеником Шостаковича, но Д. Д. с большим интересом и вниманием относился к каждому его сочинению. Постепенно стало правилом: играть друг другу свои новые вещи.
Помню и один курьез. Как-то муж рассказал мне про свой сон, в котором Шостакович пригласил его прослушать новую работу, и в ней он узнал темы многих предыдущих сочинений Д. Д. Во время рассказа раздался телефонный звонок. Шостакович действительно звал М. В. прослушать только что законченное произведение. Это был 8-й квартет, Д. Д. считал его автобиографическим. М. В. вернулся домой, потрясенный музыкой и своим провидческим сном. В квартете Шостаковича он услышал приснившиеся ему темы, которые композитор в самом деле использовал в последнем сочинении.
В феврале 1953 года М. Вайнберга арестовали. Сталин был еще жив. Арест в те времена означал уход навсегда. Семья арестованного предавалась остракизму. Я металась между Лубянкой и Бутыркой, не решаясь ни к кому обратиться.
Спустя несколько дней после ареста М. В. мне позвонил наш большой друг и предложил встретиться. Прохаживаясь со мной по темным московским переулкам, он сообщил, что Д. Д. пишет письмо на имя Берии и просит, чтобы я пришла его отредактировать.
Ехать к Шостаковичу в такой ситуации было безумием! Но я поехала и прочла письмо, в котором было написано, что он, Шостакович, ручается за М. Вайнберга, знает его как честного гражданина, очень талантливого молодого композитора, главным интересом которого является музыка.
Пётр Леонидович Капица – советский физик, инженер и инноватор. Лауреат Нобелевской премии (1978). Основатель Института физических проблем (ИФП), директором которого оставался вплоть до последних дней жизни. Один из основателей Московского физико-технического института. Письма Петра Леонидовича Капицы – это письма-разговоры, письма-беседы. Даже самые порой деловые, как ни странно. Когда человек, с которым ему нужно было поговорить, был в далеких краях или недоступен по другим причинам, он садился за стол и писал письмо.
Опубликованная в Берлине в 1932 г. книга, — одна из первых попыток представить историю и будущность белой эмиграции. Ее автор — Эссад Бей, загадочный восточный писатель, публиковавший в 1920–1930-е гг. по всей Европе множество популярных книг. В действительности это был Лев Абрамович Нуссимбаум (1905–1942), выросший в Баку и бежавший после революции в Германию. После прихода к власти Гитлера ему пришлось опять бежать: сначала в Австрию, затем в Италию, где он и скончался.
Книга Вениамина Шалагинова посвящена Ленину-адвокату. Писатель исследует именно эту сторону биографии Ильича. В основе книги - 18 подлинных дел, по которым Ленин выступал в 1892 - 1893 годах в Самарском окружном суде, защищая обездоленных тружеников. Глубина исследования, взволнованность повествования - вот чем подкупает книга о Ленине-юристе.
Книга Николая Сергованцева — научно-художественная биография и одновременно литературоведческое осмысление творчества талантливого писателя-уральца Д. Н. Мамина-Сибиряка. Работая над книгой, автор широко использовал мемуарную литературу дневники переводчика Фидлера, письма Т. Щепкиной-Куперник, воспоминания Е. Н. Пешковой и Н. В. Остроумовой, множество других свидетельств людей, знавших писателя. Автор открывает нам сложную и даже трагичную судьбу этого необыкновенного человека, который при жизни, к сожалению, не дождался достойного признания и оценки.
Книга Н. Трущенко о генеральном секретаре ЦК ВЛКСМ Александре Васильевиче Косареве в 1929–1938 годах, жизнь и работа которого — от начала и до конца — была посвящена Ленинскому комсомолу. Выдвинутый временем в эпицентр событий огромного политического звучания, мощной духовной силы, Косарев был одним из активнейших борцов — первопроходцев социалистического созидания тридцатых годов. Книга основана на архивных материалах и воспоминаниях очевидцев.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.