Мой нежный и ласковый зверь - [7]
Я даже опешил от такого предложения, никак не рассчитывал на него, а вслед за этим сильно обрадовался. Предложенный вариант был лучше не придумаешь, хотя было жаль расставаться с Коней. Но все доводы сердца заглушал голос рассудка: Коне у сестры будет хорошо, и это главное. Действительно, что может быть лучше жизни в сельской местности, в просторном деревенском доме, из которого в любое время можно выйти на улицу и никого там не опасаться, потому что все вокруг дома, да и огород и сад — твое?
На следующий день сестра уехала, увозя в своей сумке Коню, а еще через день уехал и я. Командировка была сама по себе интересной, к тому же я люблю Севастополь, белокаменный город у моря, где живут мои давние друзья и где я стараюсь бывать почаще. За делами некогда было думать о Коне, да, говоря откровенно, и незачем, все устроилось лучшим образом, но, приехав домой, я поневоле взгрустнул. Раньше, едва откроешь дверь, Коня тут же вспрыгивала тебе на плечо и начинала мурлыкать и тереться мордочкой о твое лицо, а теперь никто не встречает и не щекочет усами твое ухо. Утешало лишь одно: сестра обещала написать и рассказать, как устроились дела у Кони. Так что оставалось ждать письма и опять привыкать к прежней жизни.
Однако в тот же день начались сюрпризы. Вечером в дверь позвонили. Оказалось — соседка.
— С приездом! — сказала она. — А тут позавчера ваша кошечка приходила. Все под дверью сидела, вас дожидалась. Я было ее к себе взяла, думала, вы приедете и кошечка тут, а она ни в какую. Все мяукала, на улицу просилась, ну я и выпустила.
Я удивленно смотрел на соседку. Того, о чем она говорила, просто не могло быть. Как могла очутиться здесь Коня, если она уже две недели живет у сестры?
— Ей-богу, вы что-то напутали, Вера Ивановна, — сказал я. — А вернее, обознались, приняли одну кошку за другую.
— Ничего я не обозналась! — с некоторой обидой возразила соседка. — А то я вашу кошку не знаю! Говорю же: сидела, вас дожидалась. А как я ее выпустила, она вниз по лестнице побежала.
Чудеса, да и только! Кошка давным-давно живет в другом месте, а тут утверждают, будто на днях видели ее здесь!
Конечно, я не поверил соседке, но какое-то сомнение она в меня заронила, и я уже не мог отделаться от мысли о Коне. Улегшись спать, все прислушивался к разным шорохам и звукам, готовый услышать за дверью знакомое мяуканье. И хотя никто не мяукал и не просился, чтобы его впустили, я в конце концов решил сходить на улицу. Если соседка не ошибалась и действительно видела Коню, она могла дожидаться меня где-нибудь в кустах, поскольку вряд ли сумеет проникнуть в подъезд через двойную дверь.
Было, наверное, часа два ночи, на улице царило безлюдье. Я постоял около подъезда, поглядывая по сторонам. Фонарь на столбе светил ярко, но ни одной кошки поблизости я не заметил. И уж конечно, здесь не могло быть Кони — если б она пряталась в кустах, она сразу бы увидела меня. Можно было с чистой совестью возвращаться домой и ложиться спать, но тут я сообразил, что ищу не там, где следует. Коня не любила эту сторону дома, где всегда ходили люди, предпочитая ей тайные кошачьи тропинки в густых зарослях за домом.
Туда я и направился, и едва лишь завернул за угол, как навстречу мне из кустов метнулась кошачья тень. Секунда — и тень, как белка, взлетела ко мне на плечо, и я услышал над ухом громкое Конино мурлыканье.
Что тут было говорить, о чем думать?! Необъяснимое появление Кони лучше всего соотносилось с тем, что она ведьма и прилетела сюда на метле, но тогда я еще прочно стоял на позициях материализма и отверг всякую мистику. А дома, глядя на то, с какой жадностью Коня лакает налитое ей молоко, предался размышлениям.
О том, что многие животные возвращаются в родные стены, знают все. Но одно дело — читать об этом, и совсем другое — убедиться на собственном опыте. Одно дело — какой-нибудь спаниель, пробежавший в поисках хозяина из Канзаса в Оклахому, и совсем другое — твоя собственная кошка, прошагавшая ради тебя семьдесят километров. Заокеанский спаниель кажется фигурой нереальной, как ни старайся, не можешь себе представить его конкретно. Коню представлять не надо. Вот она, живая, реальная, отощавшая и взъерошенная, с избитыми в кровь лапами, взахлеб лакающая молоко. Что вело ее сквозь преграды пути, как ей удалось одолеть их? Семьдесят километров асфальта, по которому днем и ночью мчатся пахнущие бензином машины, рвы и насыпи, мосты и хитроумные дорожные развязки, на которых, бывает, пасует и опытный шофер? Как угадывало нужное направление это загадочное и своенравное существо, которое одна половина рода человеческого подвергает ярому гонению, а другая столь же яро обожает? Сколько дней она шла и чего ей это стоило?
Никто, кроме нее самой, не мог ответить на эти вопросы, но, видимо, они представлялись ей маловажными, потому что она не изъявила никакого желания поведать мне о них, а, вылакав досуха блюдечко, удобно устроилась у меня на коленях и безмятежно замурлыкала. Может, это и был ее рассказ о дорожных приключениях, но я не понимал его? И поэтому не мог представить себе страх и отчаяние одинокой кошки, пробирающейся сквозь враждебный для нее мир к единственному дорогому для нее порогу, за которым только и возможно счастье.
