Мой настоящий отец - [24]

Итак, фальшивый принц женился на бакалейщице и вел за ее счет безоблачное существование. Угрызения совести супруга Гортензии не обременяли, а вот идей у него хватало. Он посоветовал разбавить торговлю деликатесами чем-нибудь попроще, например открыть в городском парке ларек и продавать по воскресеньям жареную рыбу с картошкой. Гортензия поручила мужу управлять новым делом, но Жюль очень скоро ретировался, сославшись на хрупкое здоровье: он боялся сквозняков. Гортензия не расстроилась и не испугалась лишней работы: ее переполняла гордость, когда они воскресными вечерами прогуливалась под ручку, и муж щеголял в костюме, на который ушла воскресная выручка! Он был очень нежен, хоть и сетовал иногда, что от нее пахнет едой.

Счастье Гортензии длилось недолго: год спустя краснобай заболел раком горла. Она принялась лечить его со всем пылом, на какой была способна, пригласила из Парижа, Брюсселя и Женевы лучших специалистов, но те оказались бессильны.

Чудным зимним днем, в десятиградусный мороз, Жюль де Голланд (он настаивал именно на таком написании) был похоронен, и на его могиле был водружен самый красивый на кладбище Рубе памятник. Узнав, что болезнь мужа перешла в финальную стадию, Гортензия развила бурную деятельность, чтобы не поддаться отчаянию. Она твердила мужу, что он очень скоро поправится, и одновременно заказала известному скульптору памятник будущему покойнику в натуральную величину. Раз уж так случилось, нужно все сделать честь по чести. Возможно, она даже лелеяла тайную надежду, что памятник будет закончен еще при жизни Жюля и он сумеет оценить всю силу супружеской любви: слуги отнесут его на носилках на кладбище, Гортензия будет держать его за руку, и они вместе откроют памятник. Для осуществления мечты не хватило нескольких дней.

Похороны были торжественными, многолюдными и стоили богатой бакалейщице едва ли не половину ее состояния. Вернувшись домой, она отослала родственников и слуг, закрылась в спальне и дала волю горю. Гортензия лежала на супружеской постели, уткнувшись носом в одежду любимого мужчины, и перечитывала хранившиеся в ящике секретера письма, которыми они обменивались до свадьбы.

Отдельно лежали конверты, перевязанные розовой ленточкой. Она с изумлением обнаружила, что это письма к Жюлю от некоей Лукреции. «Что за чудесная идея, дорогой, убедить Гортензию работать по воскресеньям! Так мы сможем проводить весь день в нашем любовном гнездышке».

На другое утро кладбищенский сторож едва не лишился чувств, обнаружив, что роскошная стелла с именем Жюля де Голланда вдребезги расколота, статуя разбита на тысячу осколков, а венки растоптаны, «будто полчища гуннов прошлись по ним после урагана», так ты это описал.

Сторож был другом семьи и, как и все в Рубе — за исключением Гортензии! — знал об интрижке ее мужа-жиголо. Он сразу понял, кто и почему учинил разгром, и кинулся к вдове. Дверь и ставни дома были наглухо закрыты, сторож решил, что она укрылась у одного из братьев, успокоился и ушел восвояси.

В тот самый момент, когда старик барабанил в дверь, Гортензия лежала на полу в кухне, в луже растаявшего грязного снега, зажав в скрюченных пальцах рукоять топора. Во время «карательной экспедиции» она выместила гнев на камне, мраморе и цветах, а вернувшись, упала навзничь, сраженная приступом каталепсии. По иронии судьбы, жизнь ей спасла собачка Розетта, подаренная мерзавцем-мужем на годовщину свадьбы. Мороз был минус пятнадцать, кухня не отапливалась, малышка легла хозяйке на грудь и согревала ее теплом своего мохнатого тельца.

На другой день братья Лосфельды пришли навестить сестру, забеспокоились, взломали дверь и нашли Гортензию и Розетту — обе совсем окоченели и едва дышали. Жаркий огонь в очаге, растирание и водка привели в чувство и вдову, и пуделя, но Гортензия потом много лет ощущала отголоски первого припадка. Стоило ей разъяриться, и она вдруг застывала на месте и стояла, ничего не соображая и глядя в пустоту невидящими глазами. Ее обкладывали горячими компрессами, она приходила в чувство и как ни в чем не бывало заканчивала фразу или незавершенное дело. Избавил Гортензию от каталепсии скандально знаменитый профессор Шарко, применявший гипноз в медицинских целях. Излечение произошло на сеансе групповой терапии в большом амфитеатре больницы Сальпетриер, куда по странному стечению обстоятельств много лет спустя поместили ее впавшую в безумие дочь.

В заключение повести о первом браке Гортензии приведу твои каракули из голубой тетради:

«Любая другая женщина, столь жестоко раненная в самое сердце, пала бы духом, снова и снова вспоминая, как подло была обманута предметом своей страсти. Моя бабушка уже на следующий день открыла свой магазин, сообщив нескольким кумушкам — они не преминули довести ее слова до всеобщего сведения! — что прошлое мертво, похоронено и больше никто и никогда не должен говорить с ней об этой истории.

18 сентября 1969 года

Продолжение после операции!»

Ты восстанавливался долго и мучительно — целых три месяца, — прежде чем вернулся к жизнеописанию Гортензии. Она поправилась куда быстрей тебя, целиком отдалась работе, а заодно проверила на собственном опыте справедливость поговорки «Лечи тоску заботой». В магазин заявился брат ее покойного мужа и потребовал долю совместного имущества супругов де Голланд, полагавшуюся ему, как законному наследнику.