Мой милый жандарм - [21]

– Егор отписывал, винился, что на каникулы не прибыл, – с улыбкой наблюдая за моим обжорством, вскользь упомянула Серафима Павловна. – Сказывал, что практика у него важная. Если усердие проявит, то протекцию получит на должность хорошую.

Петр Трофимович сердито пробурчал:

– Практика… – и с обидой в голосе добавил: – Да какие там, в Петербурге, кондиции? У него к делам торговым призвание, ан нет, на инженера потянуло… А обо мне он подумал? На кого я дело оставлю, когда срок придет?

Как мне показалась, речь шла о непутевом сыне, бросившим купеческий промысел ради обучения в столице. Впрочем, в этой эпохе хороший инженер ценился на вес золота.

– Ну, а ты, Аннушка, с какими планами в Москву прибыла? В услужение хотела поступить, иль другие намерения имелись?

Серафима Павловна подложила мне в тарелку тающую жиром форель, запеченную до нежно-золотистого цвета.

– М-мм… – ответила я, пытаясь прожевать пирог с зайчатиной.

– Она, матушка, у нас особыми талантами наделена, дай бог каждому, – степенно прояснил Петр Трофимович, заполняя возникшую паузу. – И службой ее манили денежной уже не единожды… Но я с превеликим моим удовольствием предложил бы ей хорошую должность в своей конторе.

Купец пытливо посмотрел на меня из-под кустистых бровей.

– Посмотрим, – уклонилась я от прямого ответа, нацеливаясь на творожную запеканку, щедро политую клюквенным сиропом.

В столовую забежала уже знакомая служанка и тревожным шепотом известила:

– Барин, вас к аппарату просят безотлагательно.

Грузно поднявшись из-за стола и бурча под нос о нехристях, не дающих без суеты отдать дань мамоне, купец прошествовал из комнаты. Не успели мы с хозяйкой перекинуться и парочкой пустопорожних фраз, как он вернулся. С мрачным видом подошел к племяннику и цепко ухватил его за ухо.

– Ты что творишь, поганец эдакий? За что имя мое честное позором облекаешь?

– Отпусти немедля мальца, сядь за стол и сказывай толком, что произошло! – ледяным тоном приказала Серафима Павловна.

Выпустив ухо страдальца, купец опустился на жалобно скрипнувший стул и хриплым от гнева голосом пояснил:

– Управляющий банком телефонировал, просил упреждать особо, когда Николашке чек выписываю на крупную сумму. Сказывал, что племяш мой разлюбезный поутру получил по чеку полтораста рублей.

Серафима Павловна, ахнув, всплеснула руками. Рыжеволосый мальчуган, побледнев, с непритворной обидой выдохнул:

– Напраслину возводите, дядя! Не было такого, перед Христом-богом клянусь.

– Не было?! – загремел Петр Трофимович. – Думаешь, управляющий мне лгать станет? Сказывай, куда деньги девал, на что тратил? Кто надоумил мою подпись подделывать? Или тебя в гимназии этому учат?

Не люблю быть свидетелем семейных ссор и тем более вмешиваться в них, но на этот раз я не удержалась. Виной тому была моя твердая уверенность в собственном умении разбираться в людях. Вот и сейчас, глядя на бледного, до боли прикусившего губу мальчишку, я безоговорочно поверила в его невинность.

– Погодите, Петр Трофимович, – как можно мягче произнесла я. – Не стоит огульно обвинять, надо сначала разобраться… Не исключено, что произошла какая-то ошибка.

– Помилуйте, Анна Васильевна, о какой ошибке может идти речь? Разве банк может ошибиться?

– Он еще и не то может, – иронично усмехнувшись, вздохнула я и подчеркнуто спокойно, пытаясь сбить накал страстей, спросила: – У вас есть акты сверки с банком?

– Чего есть? – не понял купец.

– Банк давал вам отчеты о движении средств по счету? – терпеливо разъяснила я. – Балансы когда последний раз подбивали и за какой период?

Купец, в смущении разведя руки в стороны, с искренним огорчением признался:

– Ваши слова для меня загадка. Сия наука тайна великая и постичь ее разумом невозможно.

– У вас нет бухгалтера? – поразилась я. – Как же вы дела ведете?

– Выгнал… – после недолгой паузы доложил купец. – Приворовывал, окаянный, без меры, с тех пор сам за бумагами корплю.

– Весело живете! – восхитилась я и, ободряюще подмигнув смотревшему на меня с нескрываемой надеждой пареньку, спросила: – Но хоть какие-то отчеты из банка у вас имеются? Не может быть такого, чтобы все на честном слове держалось.

На мгновенье задумавшись, Петр Трофимович радостно известил:

– В кабинете все бумаги по банку хранятся. Прикажете послать за ними?

– В контору? – уточнила я.

– Почему в контору? Кабинет в доме находится.

Я впала в ступор.

– Тогда зачем посылать? Не проще ли в кабинет пройти?

Так и сделали. Устроившись на мягком диванчике в отделанном мореным дубом кабинете, я погрузилась в привычный мир цифры. М-да, убить вас мало за такую отчетность. Мало того, что от руки писано и язык непривычен для восприятия, так еще и составлено небрежно. Ладно, разберемся, я свой хлеб тоже не даром ела. Добравшись до нужной мне графы, я спросила:

– Как фамилия у Николая?

– Покойная сестрица по мужу числилась Ерофеевой, – с некоторой заминкой ответил купец.

Так, смотрим дальше. Получено по чеку двадцать рублей, пятнадцать, двадцать пять… Поманив пальцем мальчишку, я развернула перед ним гроссбух.

– Постарайся вспомнить, ты получал эти деньги?

Оторвавшись от гладящей его по голове Серафимы Павловны, мальчуган, шмыгая носом, присел рядом со мной.