Мой милый ангел - [7]

– Что это вы так оделись? – строго спросил дворецкий, открывший дверь.

Роберт знал старого слугу с самого детства, а потому позволял ему разговаривать с собой достаточно вольно. Кроме того, дворецкий был в курсе всех перипетий личной жизни молодого хозяина. Вот и сейчас Роберт отлично понял, что слуга угадал причины, заставившие его одеться столь легкомысленно, – Роберт хотел выглядеть в глазах Анджелики, с которой надеялся встретиться чуть позже, молодым человеком из простого сословия. Но все же прозорливость слуги была ему не очень приятна. А потому он строго посмотрел на дворецкого и холодно сказал:

– Мистер Тинкер, я не спрашивал вашего мнения о моем внешнем виде. Лучше скажите, где отец.

– Его светлость работает у себя в кабинете. Роберт хотел было подняться по лестнице на второй этаж, но его остановил женский голос:

– Подождите минутку, Роберт, мне надо с вами поговорить.

Он обернулся и увидел в дверях холла вдову брата. Боже, он всегда чувствовал, что эта женщина старается подкараулить его где только можно. И всегда делал все возможное, чтобы избегать встреч с ней или незаметно проскользнуть мимо. Но сейчас, увы, это было уже невозможно.

– Извините, милорд, – обратился к нему Тинкер, – но я должен доложить его светлости, что приехала маркиза Слоувенли.

Венеция Эмерсон Кэмпбелл – вдова покойного брата Роберта – выглядела очень даже симпатичной дамой с каштановыми волосами и совершенным овалом лица. У нее был миниатюрный носик, сладострастные губки и карие глаза с длинными ресницами. Но глуповатость, злобность и жадность сводили на нет внешнюю привлекательность.

Венеция медленно и грациозно прошла через гостиную. Глядя на ее походку, Роберт узнал всегдашнюю манеру покачивать бедрами, что когда-то действовало на него возбуждающе. Но это было уже давно, когда Венеция, оставшись вдовой, стала предпринимать весьма энергичные попытки соблазнить его, а затем – женить на себе.

– Что это вы так оделись? – эхом повторила Венеция слова мажордома.

– Чем вам не нравится мой наряд? – слегка улыбнулся Роберт.

– Постыдитесь, – мягко упрекнула Венеция. – Маркиз Аргайлл должен всегда быть прилично одетым. Надеюсь, вас здесь еще никто не успел увидеть в таком виде?

– Я не способен жить по вашим стандартам, – буркнул Роберт.

Венеция улыбнулась и подошла к нему поближе.

– Ради вас я могла бы и понизить свои стандарты. Роберт отступил на шаг и сказал, улыбнувшись через силу:

– Разве я от вас этого требую? Да, чуть было не забыл! Вчера я купил пони для Колина. Его вам привели?

– Да. Это было очень мило с вашей стороны* Колин начал думать, что вы – его отец, которого он никогда не видел. А Гэвин прожил слишком недолго и не успел получше узнать своего сына.

– Что ж поделать? Никто не застрахован от несчастных случаев, – ответил Роберт.

Он надеялся, что Венеция не станет упоминать Луизу. Разговор о покойной жене вызывал в его памяти тяжелые воспоминания. Роберт никогда не понимал, как может Венеция спокойно говорить о своем собственном безвременно умершем муже.

– Мы с леди Гриффитс сейчас отправляемся на верховую прогулку по Гайд-парку. Не хотите составить нам компанию?

– В подобном одеянии я только буду смущать вас.

– Разве так долго переодеться? Я могла бы и подождать.

– У меня нет времени.

– Надеюсь, вы вернетесь ко дню рождения Колина? Мы хотим его отпраздновать.

– Мне бы не хотелось пропустить пятилетие своего племянника.

– А позже мы могли бы поехать на бал к Рэндольфам, – с улыбкой сказала Венеция.

– Увы, я уже получил другое приглашение. Улыбка на лице вдовы угасла.

– От своей любовницы? – В голосе прозвучали ревнивые нотки.

– Извините, – сказал Роберт, – но мне нужно поговорить с отцом.

Он повернулся, намереваясь подняться на второй этаж, но Венеция преградила ему дорогу:

– Прошло уже четыре года со дня смерти моей сестры. Когда вы, наконец, перестанете ее оплакивать?

Роберт долго смотрел на родственницу. Потом мрачно сказал:

– Один из нас все же должен отдавать дань умершим!

Не сказав больше ни слова, он поднялся наверх.

Боже праведный! Оставит ли его когда-нибудь в покое эта особа?! Роберт думал об этом, пока не остановился перед дверью кабинета отца, и вошел, не постучавшись. Некоторое время он пристально смотрел на старого джентльмена, сидевшего за огромным столом красного дерева.

Глядя на отца, Роберт заметил, что тот сильно постарел, после смерти Гэвина.

Через высокие окна в комнату проникали лучи заходящего солнца. В стене справа от входной двери располагался камин, облицованный мрамором. Над ним – портрет покойной матери Роберта. Вдоль стен тянулись шкафы и полки с книгами, а чуть выше – длинный ряд портретов всех глав семьи Кэмпбелл, начиная чуть ли не с древнейших времен. Впрочем, некоторые из родственников были запечатлены на холстах совсем недавно. Так приказал отец. За большие деньги он нанял талантливого художника, который восстановил лица предков по хранившимся в архивах семьи описаниям и письмам.

Роберт очень любил этот кабинет. Еще совсем мальчишкой он часто забирался сюда и часами рассматривал портреты давно умерших родственников, стараясь вообразить, что каждый из них сейчас мог бы подумать о нем. Уже тогда он понимал, что после смерти отца вся ответственность, которую накладывала на каждого очередного главу семьи фамилия Кэмпбелл, непременно ляжет на его плечи.