Мой мальчик, это я… - [35]
В двенадцати километрах от села Карамышева, еще не отстроившегося по генплану, с саманными хатами в распадке и по увалам, богатое село Барановка, образцово-показательный колхоз «Россия», во главе с Героем Труда и еще носителем высших званий Ильей Шумаковым, как рыба в воде сориентированным в системе, удостоенным от власти всех почестей и наград. У Афанасьева с Шумаковым фатальная несовместимость, безвыходная вражда. Илья Шумаков тоже местный двужильный пахарь-крестьянин, на войне разведчик, тяжело ранен под Москвой; вернулся, впрягся, вытянул-выдюжил, бремя славы принял как должное, не может смириться — поверить, что у кого-то хлебушко растет лучше, чем у него в «России». У Шумакова все связи, вся сила, он нужен не как хлебороб, — хлеб умеют ростить многие, — а как образец колхозного строя: посмотрите, в каких домах живут люди! какие заграничные башни для силоса! животноводческий комплекс! гостиница в три этажа! На станции Третьяки сооружен специальный тупик для приема составов в колхоз «Россия»...
У Афанасьева чутье к земле, на которой он вырос, способность быть в нужном месте в нужный момент на каждом из своих десяти тысяч гектаров. И еще у него золотой агроном Мария Савельевна. Все хозяйства в Змеиногорском районе отсеются в плановые сроки, а «Восход» чего-то тянет. Секретарь горкома Жусенко роет землю копытом: «Восход» портит общий показатель. Кто первыми уберутся, намолотят по двадцать центнеров на гектар, а то и по четырнадцать (в «России» нынче двадцать девять), тем и почет. В «Восходе» вырастят громаду хлеба — по тридцать три центнера! — им и машин недодадут. Упустят под снег хотя бы малую толику, Афанасьева на ковер! Интересная жизнь! Как осень, так я на Алтай, в «Восход», к Антону. Без этого скучно жить. Каждый год дописываю главу в повесть «По тропинкам поля своего» (заголовок взят из Библии). Мои писания сильно не нравятся секретарю Алтайского крайкома по идеологии Шурику Невскому. Алтайский Шурик составил письмо в ЦК Суслову, за подписью двадцати пяти Героев Труда — хлеборобов: достойно наказать диссидента Горышина. «Таким не место на нашей земле»! В «Алтайской правде» напечатали статью Явинского «Зависть», о том, как председатель Афанасьев позавидовал председателю Шумакову, подкупил заезжего борзописца. Статью обязали перепечатать во всех районных газетах края, несколько раз передали по радио. Письмо из ЦК спустили в Смольный Романову, оттуда в отдел нашему ленинградскому Шурику. Наш ленинградский Шурик меня пожурил: «Что вас, Глеб Александрович, носит бог знает где?! Что ли, у нас в области не о ком писать?! Там же у них провинциальное мышление, у нас до такого не доходят. Мы же вас знаем, как облупленного».
Я-то ладно, мне не впервой, а каково Антону? Антон поехал к алтайскому первому Аксенову, выложил все начистоту: если я вас не устраиваю, отпустите. Аксенов не стал его уговаривать. Председатель лучшего в крае по урожайности колхоза переквалифицировался в директора плодо-ягодного совхозика. Илья Шумаков, сильно запивший в последнее время, надорвался и помер. Такой финал в моей повести об алтайском хлебе «По тропинкам поля своего».
Летом 79-го года меня включили в делегацию писателей на пятидесятилетие Василия Шукшина, на его родину в Сростки. Алтайский крайком затребовал список, алтайский Шурик меня вычеркнул. Я уж собрался ехать, вдруг звонок из Москвы: «Ах, Глеб Александрович, извините, такая неожиданность, Алтайский крайком...» Что было делать? Проглотить? подчиниться? предать нашу дружбу с Макарычем?.. Ну, нет, вы так, а я так... Засунул в рюкзак палатку, спальный мешок, примчался в аэропорт: срочно, на пятидесятилетие Шукшина... «На Барнаул мест нет, можем отправить в Новосибирск». В Новосибирске последний самолет на Бийск уже вырулил на взлет. Следующий завтра, не успеваю. Я к начальнику полетов: «К Василию Макаровичу в Сростки, опаздываю...» Начальник полетов: «Бежим, еще, может, успеем». Бежим, успеваем. В Бийске вечером, транспорта нет. Последний таксист намылился ехать домой. «В Сростки к Шукшину свезешь?» — «Да нет, поздно, обратно пустой пробег». — «Сделай милость, я из Ленинграда писатель, на пятидесятилетие к Макарычу прилетел». — «А ты что, его знал?» — «Знал». — «Ну садись».
На горе Пикет, по ту сторону, на склоне к Катуни поставил палатку. Рано утром взошел на вершину... Вскоре вокруг меня образовалось отдельное от официальной части братство тех, кто знал Макарыча, не мог сюда не явиться: кинооператор, снявший «Печки-лавочки» и «Калину красную» Толя Заболоцкий, корреспондент алтайского радио Юра Косов, влюбленный в Шукшина бийский журналист Саня Лукиных... С трибуны говорили речи те, кого допустили; у нас весь день до вечера шел свой разговор; душа стала на место: помянули Макарыча.
Тысячи русских людей на горе над Катунью в ярко-солнечный, синий, расцвеченный день, в день рождения Шукшина жили общим биением сердца, смотрели в глаза друг другу, как братья и сестры... А где-то в сторонке, скрестив босые ноги, по-крестьянски намахавшись косой, куря, щурясь на солнце, сидел такой, как все, местный мужик, великий русский художник Василий Шукшин, смотрел на Катунь, на красивые горы, что-то видел такое... хотел открыть и наши глаза... Но не успел, срезанный чьей-то вражьей косой, как заведено от века на Руси...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть и рассказы / Худож. А. А. Ушин – Л.: Лениздат, 1963. – 225 с. («Библиотека соврем. прозы») – Фото авт., автобиогр. на суперобл.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.