Мой любимый крестоносец. Фея тумана - [82]

— Скорее наступит второе пришествие, — подвёл итог отец, — чем ты станешь разведённой женщиной. У тебя остаётся твоё положение, ты сможешь вести безбедное и независимое существование.

— А что станут болтать обо мне? Как быть с моим именем?

— Повторяю: ты — графиня Норфолкская. Поверь, многие могли бы только позавидовать твоей судьбе.

Это и был тот компромисс, о котором говорил Роберт Глочестер.

Что ж, обдумав всё, я могла и принять его. Я была достаточно сильной, и, когда в тот же вечер мне пришлось присутствовать на пиру вместе с Эдгаром, я ничем не выдала своих чувств. Мы сидели рядом, спокойные и молчаливые, стараясь не касаться друг друга и не встречаться взглядами. И только покидая пиршественный зал, я велела Эдгару прислать мою самку кречета.

— Куда мне её доставить? — осведомился он.

У меня вся кровь бросилась в лицо. Куда? Этот негодяй лишил меня дома и теперь насмехается надо мной!

— Вам не составит труда узнать, где я нахожусь! — Мой голос походил в этот момент на свист отточенного клинка.

* * *

Мне ничего не оставалось, как упиваться обретённой свободой. У меня были средства, я обновила свой штат и гардероб, я могла останавливаться где пожелаю и встречаться с кем угодно. И тресни моя шнуровка! — я получала от этого удовольствие.

Ярмарка в Бове, крестный ход в Амьене, поездка в Париж... Я посещала все знаменитые турниры, восседая в ложах для знати в окружении свиты и поклонников. Ещё совсем недавно женщин не допускали на рыцарские игрища, но теперь именно мы стали их главным украшением, именно нам доставалась честь награждать победителей!

Особенно щедрой на турниры стала Нормандия. Ожидание войны с Анжу придавало им особую остроту, каждый из них становился смотром сил, подготовкой к настоящим схваткам. Там, где происходили рыцарские игрища, собиралась самая изысканная знать, и я с любопытством следила за изменениями в модах и нравах, знакомилась с новыми людьми и веяниями.

Как раз в это время возникла и мгновенно распространилась позаимствованная на Востоке мода на гербы с изображением геральдических знаков — вставших на дыбы львов, оскалившихся драконов, орлов, рук, сжимающих мечи, солнечных дисков и всевозможных фруктов. И я, в свою очередь, украсила туники своей свиты гербом Армстронгов — головой коня, я носила одеяния малиновых и бордовых тонов — цвета дома Генриха Боклерка, а к своему гербу я присовокупила шествующих леопардов Нормандии — ведь я принадлежала к роду нормандских герцогов.

Я расточительно тратила деньги, требуя ещё и ещё и не получая отказа. Присланная Эдгаром самка кречета находилась в моём обозе, так как сезон охоты уже прошёл и у ловчих птиц наступило время линьки.

Слух о начале процесса развода, к моему облегчению, не получил широкой огласки. Для всех я оставалась дочерью короля, которая не сочла возможным продолжать жить с грубым и жестоким мужем и сумела добиться от него свободы и денежного содержания. Вокруг меня возник ореол сильной и гордой женщины, я вновь стала популярна, и нормандки и француженки начали относиться ко мне едва ли не с благоговением.

Нередко меня приглашали погостить одинокие владелицы поместий, вдовы, жёны отбывших в Иерусалим рыцарей, а также аббатисы и настоятельницы монастырей. Они внимали каждому моему слову, пытались перенять мои манеры и мнения. Даже внешне они старались походить на меня. Забавно было наблюдать, как иные модницы начали завивать волосы мелкими кольцами и носить такие же, как у меня, шапочки с плоским верхом и тончайшей вуалью, небрежно прикрывающей нижнюю часть лица. Я называла это арабской модой, но на самом деле просто пыталась скрыть шрам над губой.

Добавлю, что всё это время я постоянно интриговала, чтобы помочь Роберту Глочестеру продвинуться на пути к трону. Мне также стало известно, что Теобальд Блуа, правитель графств Блуа, Шартр и Шампань, вовсе не горит желанием унаследовать огромную и неспокойную державу венценосного дядюшки. Появились приверженцы и у Стефана — из числа тех, чьи владения находились в Англии и кто считал, что неплохо разбирающийся в английских делах граф Мортэн мог бы с успехом править королевством. Но наиболее сильная партия была за Плантагенетов — Матильду и Жоффруа Анжуйских, которых к тому же поддерживал французский монарх Людовик Толстый.

Их странное прозвище — Плантагенеты — произошло от привычки Жоффруа украшать свой шлем веткой жёлтого дрока, который считается символом Ле Мана. Дрок по-латыни — planta genista, отсюда и Плантагенеты, или Плантажене по-французски.

В середине лета я отправилась на большой турнир в Лондон и была вынуждена с горечью отметить, что на континенте чувствую себя куда более комфортно. В Англии на каждом шагу меня ждали неприятные встречи — Стефан, Мод, Генри Винчестер, Найджел Илийский, хотя, слава Всевышнему, обошлось без Эдгара.

Турнир в Лондоне был устроен с таким великолепием, какого прежде не знала Англия. Саксонские простолюдины неистово вопили, следя за бугурдами, и восхищённо замирали, распахнув рты, когда начались тьосты[39]. Я превосходно разбиралась в турнирном кодексе, и многие из знатных зрителей и зрительниц почтительно прислушивались к моим пояснениям.