Мой лучший друг товарищ Сталин - [17]
— Признаю ошибку.
— Да нет, это не ошибка. Пули вы оба — Ягода и ты — взяли потому, что в душе преклонялись перед врагами народа. И не просто преклонялись. Тайно продолжали делать их дело. Когда они тебя завербовали? Клеветническое досье на товарища Сталина собирал по их заданию?
— Я…
— Молчи! Ты задумал дворцовый переворот! Во время парада ты и твои пособники-недобитки хотели убить Отца нашего народа, — и вдруг вежливо: — Надеюсь, вы все это по-прежнему признаете?
— Нет! Нет! — закричал Ежов. — Меня пытали, у меня рук и ног нету! Все отбили жгутом!
Тут Берия подскочил и ловко (никак не ожидал от него) ударил Ежова в челюсть. Тот тоненько вскрикнул, выплюнул зубы. Берия ударил его пару раз головой о стену и, матерясь, позвал охранника.
Вбежал огромный здоровенный мужик. На лице Ежова был ужас.
— Нет! Не надо, так не надо! — пискляво закричал он. — Я признаю… признаю все… — Он уже плакал.
— К тому же ты морально разложившийся урод, педераст, так?
— Признаю, — шамкая кровавым ртом, в исступлении, торопливо шептал Ежов. — Я имел… половые сношения, использовал служебное положение. Имел интимные связи с женами подчиненных, одновременно с их мужьями. Сожительствовал с начальником своей канцелярии и его женой. Имел половые связи с женщинами, врагами нашей Родины. Но потом их расстреливал… Так что никакие секреты не уходили. Я даже жену свою решил расстрелять. Она не верила в процессы, падаль такая! К тому же могла читать бумаги в моем кабинете и передавать иностранной разведке. Только не бейте. Не надо бить меня. Все признаю… Признаю… Я много расстреливал, почистил, к примеру, четырнадцать тысяч врагов-чекистов. Но огромная моя вина, на которую мне указывал товарищ Сталин, за нее мне нет прощения… заключается в том, что я мало их чистил. Они всюду, шпионы, вредители. Потому признаю: арестован правильно. Как учит товарищ Сталин — враги повсюду. Я работал не покладая рук. И если давал кому-нибудь из подчиненных произвести допрос и расстрелять, всегда думал: сегодня ты арестовал и расстрелял, а завтра я арестую и расстреляю тебя! — Глаза его горели, он опять был безумен: — Товарищ Берия! Кругом нас враги народа, враги везде… Вот почему я посмел усомниться в самом товарище Сталине, чего себе до самой смерти не прощу!
Опять Берия подскочил. Продолжил бить его головой об стену, приговаривая:
— Не сметь марать святое имя поганым ртом! — Остановился и снова заговорил совершенно спокойно: — Последний пункт обвинения. Твои сотрудники изобличили тебя в шпионских связях с польской, германской разведками и враждебными СССР правящими кругами Польши, Германии, Англии и Японии.
Я услышал насмешливый привет от Кобы. Он с висельным юмором суммировал разведки, связь с которыми Ежов приписывал своим жертвам.
— Товарищ Сталин так высказался о тебе: «Мерзавец и шпион», — сообщил Берия.
— Тогда согласен. Слово Сталина для меня — закон. Все признаю. Передайте дорогому товарищу Сталину, что умирать буду, славя его имя.
Свою запись допроса я отдал Кобе. Больше о Ежове он со мной не говорил. Не писали о нем ничего и в газетах. Самый популярный герой попросту… исчез! Слышал, что его расстреляли в начале февраля сорокового года. К тому времени в тюрьме от него остался жалкий седенький остов. Но умер он, как и обещал, с криком: «Да здравствует товарищ Сталин!»
Невероятное послание
Как сообщили наши информаторы из Лондона, Черчилль буквально молил Чемберлена заключить союз с Россией.
— Вы должны взглянуть в лицо горькой правде. Без надежного фронта на Востоке невозможна защита на Западе. Без России невозможен надежный восточный фронт.
Чемберлен привычно отвечал, что между нашими странами существует некая стена, преодолеть которую трудно. Но уступая натиску, идущему уже со всех сторон, твердолобый безумец начал вялые переговоры.
Между тем нам передали из Берлина, что в конце мая Гитлер собрал в рейхсканцелярии военачальников и прямо объявил: «Нам нужно новое жизненное пространство на Востоке. Или новая территория — или через несколько лет наша великая раса останется без продовольствия. И перед нами не вопрос: «Правильно или нет мы поступаем?» — а вопрос: «Быть или не быть восьмидесяти миллионам немцев?..» И мы уже не можем ожидать, что события развернутся, как в Чехословакии, мы не сумеем дешево отделаться. Лимит мирных нажимов и обманов исчерпан. Без кровопролития новые успехи невозможны. Мы сжигаем корабли. Выбор первой жертвы сделан — это Польша!»
Все дальнейшее обсуждение происходило в обстановке такой секретности, что получить сведения не удалось никому. Известно лишь, что Гитлер несколько часов непрерывно прогнозировал варианты событий. Несколько часов, блестя знаменитыми моноклями, привычно молчали генералы. Вчерашний ефрейтор их к этому уже приучил… как и Коба приучил нас.
Одно было совершенно ясно: впереди Польша.
Выслушав мое сообщение, Коба сказал:
— Началось! Нетрудно представить, о чем он говорил и что разбирал. Оккупация Польши — это война с Англией и Францией! Но возможно, и нет! Франция сейчас слаба. У нее нет мобилизованной армии… Слаба и политически. Да и чем поможет ей Англия? Жалких несколько дивизий. Скорее всего, как вчера, когда Франция наплевала на договор с чехами, Англия наплюет на свой договор с поляками. Второй Мюнхен — первый вариант нынешних событий. Европе предавать не впервой… Но есть и иной вариант. Фюрер понимает, что воевать Англия и Франция решатся, только если будем воевать и мы. Наши триста дивизий! Что это значит? Это значит, что для товарища империалиста фюрера вопрос жизни и смерти — не дать нам заключить союз с ними. Ради этого следует приползти хоть на коленях. Но это понимают и они. Этим мы заставим поторопиться и их. Заставим и их предложить нам что-то серьезное…
«Эдвард Радзинский – блестящий рассказчик, он не разочарует и на этот раз. Писатель обладает потрясающим чутьем на яркие эпизоды, особенно содержащие личные детали… Эта биография заслуживает широкой читательской аудитории, которую она несомненно обретет».Книга также издавалась под названием «Сталин. Жизнь и смерть».
«Горе, горе тебе, великий город Вавилон, город крепкий! Ибо в один час пришел суд твой» (ОТК. 18: 10). Эти слова Святой Книги должен был хорошо знать ученик Духовной семинарии маленький Сосо Джугашвили, вошедший в мировую историю под именем Сталина.
Итак, дневник верного соратника Иосифа Сталина. Калейдоскоп событий, в которых он был участником. …Гибель отцов Октябрьской революции, камера, где полубезумный Бухарин сочиняет свои письма Кобе, народные увеселения в дни террора – футбольный матч на Красной площади и, наконец, Мюнхенский сговор, крах Польши, встреча Сталина с Гитлером…И лагерный ад, куда добрый Коба все-таки отправил своего старого друга…
«Снимается кино» (1965) — одна из ранних пьес известного драматурга Эдварда Радзинского. Пьеса стала своеобразной попыткой разобраться в самой сути понятия «любовь».
Это был воистину русский парадокс. В стране «Домостроя», где многочисленные народные пословицы довольно искренне описывали положение женщины: «Курица не птица, баба не человек», «Кому воду носить? Бабе! Кому битой быть? Бабе! За что? За то, что баба», – весь XVIII век русским государством самодержавно правили женщины – четыре Императрицы и две Правительницы. Начинается воистину галантный русский век – первый и последний век, когда Любовь правила политикой… И фавориты порой выпрыгивали из августейших постелей прямиком во власть.
Герои этой книги – царь Иван IV, которого Николай Михайлович Карамзин называл мятежником в своем собственном государстве, а Иосиф Сталин – учителем, и Дмитрий I, вошедший в историю под именем «Лжедмитрия».
«Константин Михайлов в поддевке, с бесчисленным множеством складок кругом талии, мял в руках свой картуз, стоя у порога комнаты. – Так пойдемте, что ли?.. – предложил он. – С четверть часа уж, наверное, прошло, пока я назад ворочался… Лев Николаевич не долго обедает. Я накинул пальто, и мы вышли из хаты. Волнение невольно охватило меня, когда пошли мы, спускаясь с пригорка к пруду, чтобы, миновав его, снова подняться к усадьбе знаменитого писателя…».
Впервые в истории литературы женщина-поэт и прозаик посвятила книгу мужчине-поэту. Светлана Ермолаева писала ее с 1980 года, со дня кончины Владимира Высоцкого и по сей день, 37 лет ежегодной памяти не только по датам рождения и кончины, но в любой день или ночь. Больше половины жизни она посвятила любимому человеку, ее стихи — реквием скорбной памяти, высокой до небес. Ведь Он — Высоцкий, от слова Высоко, и сей час живет в ее сердце. Сны, где Владимир живой и любящий — нескончаемая поэма мистической любви.
Роман о жизни и борьбе Фридриха Энгельса, одного из основоположников марксизма, соратника и друга Карла Маркса. Электронное издание без иллюстраций.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».
Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.
Это рассказ человека, который провел всю жизнь рядом с Кобой-Сталиным. (Коба – герой грузинского романа «Отцеубийца» – партийная кличка Сталина).Он начал писать свои «Записки» революционером и закончил в глубокой старости обломком исчезнувшей великой Атлантиды – страны по имени СССР. В них он пытается объяснить себя тогдашнего, который так легко убивал во имя Революции, и описать своего лучшего друга, законного сына нашей кровавой Революции – Иосифа Сталина.Эти «Записки» – голос «России кровью умытой».Эдвард Радзинский.
В основе книги Эдварда Радзинского, выход которой ждут уже несколько лет, лежит некая рукопись, полученная автором. Этот текст заново открывает нам затонувшую Атлантиду, страну по имени СССР, и ее самую таинственную и страшную фигуру — Иосифа Сталина.
Война, ее начало и действия Иосифа Сталина накануне войны не разгаданы до сих пор. Подозрительнейший из людей, не доверявший даже собственной тени, этот вечный Фома неверующий – доверился Гитлеру!? На самом деле все было куда сложнее…В новом романе из цикла «Апокалипсис от Кобы» одна из самых страшных тайн истории – тайна Второй Мировой, а также последняя Загадка Иосифа Сталина – его смерть.