Мой личный врач - [2]

Дома меня ждал голодный кот Персик и раскрытая багажная сумка, куда предстояло уложить предназначенные для юга шмотки.

Накормив кота, я понежилась под горячим душем, надела пижаму и уже собралась нырнуть в постель, как услышала настойчивый звонок в дверь. Чертыхаясь и не попадая в рукава махрового халата, я пошла открывать.

За дверью с пухлым полиэтиленовым пакетом в руке стоял Костик – муж моей младшей и горячо любимой сестры Милочки, а также отец моих замечательных племянников Сашки, Гришки и Мишки.

– Ну, и чего тебе надобно, старче?

– Ты, Лизавета, как всегда, груба и невежлива. Я, можно сказать, с благородной миссией: Милочка тебе тут жратвы накидала, а то ведь сама с голоду умрешь, но готовить не будешь… – И зять ловко просочился мимо меня в кухню.

Я с обреченным видом последовала за ним, понимая, что спасение голодающих – всего лишь предлог, и если уж Константин пожаловал, то жди беды. Все дело в том, что мой зять обладает удивительной способностью садиться ко мне на шею, эксплуатировать самым нещадным образом и превращать мою упорядоченную жизнь в форменное безобразие. И я ничего не могу с этим поделать, потому что он напорист, а я – слабая, беззащитная женщина, которая, на свою беду, попала в зависимость от своего хобби – фотографии, на которое тратит все свободное от работы время. Костик, будучи сотрудником одного желтого глянцевого журнала, этой моей слабостью вовсю пользуется. Я до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю, как накануне Рождества, не выспавшись после ночного дежурства, в пургу, моталась в область, чтобы снять для него сюжет о том, как какой-то думский депутат раздавал в детском доме грошовые подарки. Сам Костик на это благотворительное мероприятие поехать не мог, потому что ему нужно было в то же самое время сделать заказной материал с презентации какой-то новомодной звездульки. Но и отказаться от депутата он не захотел, так как последний обещал хорошо заплатить редакции за пиар, и Константину, как исполнителю, должны были отслюнявить малую толику зеленых, на которую младенцу Мишке можно было купить детское креслице со всякими новомодными прибамбасами.

Собственно, ради этого креслица мне и пришлось отправиться за сто километров от Москвы в старинный подмосковный городок, напутствуемой патетическими тирадами зятя о том, как он, бедный, старается все нести в дом, в семью, и его уважаемая родственница не переломится, если ему чуток поможет в безвыходной ситуации. Родственница, конечно, не переломилась, но на обратном пути, на Рязанке попала в аварию, помяла крыло и, пока гэбэдэдэшники разбирались в причинах ДТП, проклинала поочередно свою любовь к фотографии, Константина, его журнал и слугу народа с часами на запястье, стоимость которых превышала годовой бюджет детского дома.

А еще Костик как-то раз уговорил меня вместо него пойти на съемку в гей-клуб, сказав, что боится сексуальных домогательств со стороны голубых и, вообще, ему, как отцу многочисленного семейства, не пристало посещать такие сомнительные заведения. Ну, я пошла и у входа в клуб попала в потасовку между представителями нетрадиционной сексуальной ориентации и православными хоругвеносцами, в результате чего лишилась объектива «Pentax» за 500 баксов и приобрела синяк на скуле.

Однажды, когда я снимала по его заказу репортаж о монорельсовой дороге, он потребовал, чтобы я сделала кадр с высоты колеса обозрения на ВВЦ. Колесо застряло, и я полчаса под завывание ветра болталась в утлой кабинке между небом и землей, проклиная тот день, когда взяла в руки фотоаппарат.

Еще, помню, был случай, когда мне вместо него пришлось снимать тигров в Московском зоопарке. Мотивация была следующей: «Лизавета, ты же понимаешь, они могут меня сожрать, а я не имею права оставить свою семью без кормильца». Тигры оказались лапочками и позировали как голливудские звезды, но вот верблюд в меня плюнул, а макака утащила сумку и славно попользовалась моей новой косметикой.

Апофеозом нашего творческого тандема был фоторепортаж с места моей работы, для которого Константин сочинил не текст, а сентиментальную фугу, за что папа Саша целую неделю со мной не разговаривал и сменил гнев на милость только после того, как я клятвенно пообещала написать за него квартальный отчет.

Так что, в связи с вышеизложенным, появление Костика на моей территории сильно насторожило.

– Ну, колись, зачем пришел…

– Как зачем? – с деланым удивлением ответствовал зять, выкладывая пластмассовые лотки со снедью на кухонный стол. – Вот отбивные, вот салат, а здесь пирожки с капустой… Милочка их утром испекла. Потрогай, еще теплые… Чаю нальешь?

Я вскипятила чайник, и мы сели пить чай с чудными пирожками, испеченными моей кудесницей-сестрой.

– Ты когда едешь-то?

– Завтра утром.

– А кота куда? К нам или к своей Верочке?

– Нет, с собой возьму.

Константин театрально возвел очи горе, а затем перевел на меня горестный взгляд, в котором явно сквозила обеспокоенность состоянием моих умственных способностей.

– Тащить кота за тысячу километров… через границу… в другое государство? Лизавета, ты что, рехнулась?

– Почему рехнулась? В машине он у меня ездить привык, документы на него я оформила, а в Феодосии его уже ждет невеста.