Мой личный врач - [4]

– Как же не помнить! Ты меня к ней таскал, чтобы я у этого паршивца прослушала легкие, а он в знак благодарности изгрыз мне сумку.

– Подумаешь, сумка, мне он кроссовки однажды так распотрошил, что мне в теткиных шлепках пришлось домой возвращаться… Ну так вот, – отвлекаясь от темы грызуна-шарпея, продолжил Костик, – эта домоправительница, ее зовут Агнесса, сказала, что им срочно нужна квалифицированная сиделка, чтобы ухаживать за какой-то там парализованной бабкой, так как у постоянной сиделки муж попал в больницу, и она взяла отпуск. Короче, я рекомендовал тебя…

Видимо, в моем взгляде было что-то очень нехорошее, потому что Константин резво отскочил к порогу.

– Ты ножик-то положи… Ты знаешь, сколько они сиделке платят за месяц? Столько, сколько тебе за два, плюс бесплатная еда, как в санатории. И все чудненько сходится, и все довольны. Я получаю репортаж, а ты – весомую добавку к отпускным и весело и радостно выплачиваешь очередной взнос за кредит на машину…

Я обозлилась:

– Ага, и вместо отдыха на море ухаживаю за паралитиком! Однако лихо ты моим отпуском распорядился, зятек! Все, больше не хочу никакой бредятины слушать! Забирай свои миски и проваливай, чтоб духу твоего не было…

Далее начался сплошной ор. Костик кричал, что мне наплевать на его самопожертвование, на то, что он на все готов ради детей и Милочки, о которых он думает денно и нощно. И что по моей вине погибнут музыкальные таланты моих родных племянников, и что я неблагодарная, потому что он спасает меня от солнечных ожогов и случайных половых связей, кроме того, я, видимо, забыла, что это он пробил мое участие в фотовыставке в павильоне культуры на ВВЦ, организованной их журналом.

Я вопила, что не желаю, чтобы какой-то сомнительный журналюга дергал меня за веревочки, как марионетку, и втягивал в дурацкие авантюры, и я достаточно взрослая, чтобы отдавать себе отчет в своих половых связях, и что я отпахала целый год, кромсая человеческие внутренности, и имею право отдыхать там, где хочу и когда хочу, и что если он наплодил детей, так пусть сам придумает, как добыть эти несчастные две тысячи…

– Ну, так я и придумал, но ты кочевряжишься…

И когда я, рассвирепев, начала выталкивать Костика из кухни вон, он, зацепившись за дверной косяк, выдал последний аргумент:

– А Милочка так хотела, чтобы с этого года мальчики начали заниматься музыкой…

После этой сакраментальной фразы мне не оставалось ничего другого, как, подняв ручки, сдаться на милость победителя.

Несколько минут спустя мы уже мирно сидели за столом, пили чай, и Костик излагал план нашей совместной операции. Самое сложное было сделать так, чтобы моя сестричка не догадалась, что я буду находиться вовсе не в Феодосии. Насколько я знаю ее характер, она не только не одобрила бы эту аферу, но еще и пристукнула бы чем-нибудь тяжелым горячо любимого мужа за то, что он покусился на отпуск ее обожаемой старшей сестры.

Мы с Милочкой осиротели ранним воскресным утром, когда мама с папой отправились в Останкинский парк прогуливать нашу собаку, шотландскую овчарку Рэда, и были сбиты на переходе, на углу улицы Королева и Аргуновской, крутым внедорожником, которым управляло в дым пьяное дитятко высокопоставленного московского чиновника, возвращавшееся из ночного клуба. Домой вернулся только пес с оборванным поводком и сломанной левой задней лапой.

Милочка в ту пору ходила в шестой класс, я, после окончания медучилища, грызла гранит науки в Сеченовке, никаких близких родственников в Москве у нас не было, так что после гибели родителей ждать помощи было неоткуда.

Спас нас тогда папа Саша, друг и коллега моего отца. Он взял меня к себе в отделение, и я, к радости среднего медицинского персонала, набрала себе кучу ночных дежурств, во время которых, если все было спокойно, старательно штудировала анатомию и прочие медицинские науки. Зарплата, конечно, была малюсенькая, но мне разрешали брать домой еду, от которой обычно отказывались состоятельные больные, и мы кормили ею Рэда, а порой ели и сами. Раз в месяц нас баловала продуктовыми посылками баба Моря, вдова нашего деда Алексея Михайловича, проживавшая в маленьком северном городке Никольске. Так что мы с Милочкой не особо бедствовали. Кроме того, еще в училище я окончила курсы массажистов, у меня была своя небольшая клиентура, и по воскресеньям, когда не было занятий в институте, я бегала по домам делать артрозникам лечебный массаж, что также пополняло наш скромный бюджет. На шмотки, правда, денег не хватало, но Милочка с детских лет была рукодельницей и ухитрялась из родительских вещей шить нам модные юбки и брюки и вязать красивые кофточки. Спокойная, веселая, улыбчивая, с толстой русой косой и лучистым взглядом серых глаз, она очень нравилась мальчишкам, но внимания на них не обращала, пока не встретила Константина, студента журфака, жившего через два дома от нас со старой бабкой, старухой вредной и склочной, и французским пуделем по кличке Барон.

Однажды этот самый Барон, видимо, возложив на себя функцию Провидения, ни с того ни с сего во время прогулки набросился на нашего Рэдушку и укусил его за хромую ногу. Завязалась драка. Милочка и Костик кинулись растаскивать рычащих собак и после этого уже не расставались.