Мой Хеврон - [20]

Совершенно один, с лопатой и корзиной в руках, я стал приходить к синагоге и ежедневно расчищать ее, в строжайшей тайне от всех. Работа была нелегкой — я разгребал навоз, собирал всевозможные банки и склянки. Арабы прямо здесь же закалывали скот, и было полно костей, гниющих кишок, шкур. Попадались и трупы мелких животных. Порой я задыхался от зловония.

Помогать мне вызвались арабские ребятишки из соседних домов. Я платил им за это мелочь — на сласти и орехи. Ребятишки эти, восьми-двенадцати лет, были менее брезгливы, чем я, а может, привыкли к этим запахам. Так продолжалось недели две, ребята относили подальше трупы кошек, всевозможную рвань и гниль. Стало полегче дышать, я уже не надевал марлевую повязку. Соседи-арабы привыкли ко мне, не так удивлялись, как раньше, глядя на мою работу. Если я здесь копаю, думали они, то, стало быть, есть на это разрешение от военных властей и полиции.

Когда меня впервые пришли арестовывать, я видел их недоуменные лица: «Как же так? В чем дело? Мы были совершенно уверены…»

Появился какой-то араб, стал предъявлять мне претензии, дескать, он, владелец этого загона, вовсе не возражает, чтобы я здесь копал или проводил работы по очистке, но ему полагается денежная компенсация.

Об этом арабе я знал уже, он жил в совершенно другом месте. У него имелся договор с военной администрацией на аренду этого участка под овечий загон.

«Ай да молодчик! — подумал я. — Прекрасно знает, что здесь святое для евреев место, что это синагога, а устроил загон для скота! Набрался наглости требовать у еврея денежной компенсации… Нет, так не пойдет, этот негодяй должен понести наказание за осквернение Божьего имени — наказание на земле и наказание на небе! Ишь чего захотел?! Чтобы я заплатил ему деньги!»

— Какие у тебя права? — спросил я его. — Почему хозяин этого места ты?

Араб вытащил пачку документов — договор с военной администрацией на год. Ежегодно этот договор возобновлялся — бумажек этих у него была целая куча; сумма за аренду — тридцать семь с половиной лир.

— Пойдешь со мной в Кирьят-Арба, — сказал я ему. — Я плохо разбираюсь в юридических тонкостях, надо спросить у сведущих людей.

Я давно ждал этого араба. Знал, что придет, будет «качать права». Договорился заранее с ребятами в Кирьят-Арба, у нас все было подготовлено. Ребята «поговорили» с ним, и он получил по заслугам.

Потом он жаловался в полицию. К жалобе была приложена справка из больницы о «нанесенных побоях». Впрочем, он быстро понял, что ему еще повезло. За то, что устроил загон для скота на месте еврейской синагоги, его следовало убить. Это не я так считаю, таков арабский закон: осквернение святого места — самое настоящее злодеяние.

На следующий день, когда я, как обычно, копал, меня окружили арабы и стали выражать возмущение — почему евреи избили этого араба. Я объяснил им, что он еще легко отделался. Мусульмане его живым не выпустили бы. А вот евреи — простили. Слегка намяли бока и простили… Только евреи могут прощать. Тут завязался спор: знал ли он, что здесь раньше было, или не знал? Если знал — значит, положено, а если нет — то зря избили человека.

Побитый хозяин загона был тут же и утверждал, что место, которое было отдано ему под аренду — женская часть синагоги. Поскольку у арабов в мечети нет разделения на женскую и мужскую половину, то он считал, что его загон стоит вне святой постройки.

— Тут еврейская синагога и действуют еврейские религиозные законы, — отвечал я. — То, что ты этого не знал — твоя проблема …

Все со мной согласились и мирно разошлись. С тех пор претензий со стороны арабов больше не было, и я спокойно копал. Копал месяцы, годы — вплоть до полного восстановления синагоги, с полного согласия арабских соседей.

Теперь о евреях… Евреи мне могут сказать, что араб зря пострадал. Что скот он держал в синагоге на основании договора, и этот договор ему выдала сама же еврейская администрация. Ее-то и следует наказать! Согласен! Я не снимаю ответственности с еврейских властей. Что же касается того араба, то, по моему мнению, совесть моя чиста. Каждый человек, если у него нормальная психика, должен понимать, что там, где молились, скот держать нельзя! А тот, кто прикидывается, что он этого не понимает, должен за это отвечать. Наказание, которое он получил — минимальное. Пусть арабы Хеврона знают, что мы не так слабы, как они думали, и не так наивны, чтобы все забыть.

Я обратился к парням из ешиват-гесдер с просьбой помочь мне в раскопках, и те охотно откликнулись. В назначенный день они все пришли. Я был не один, а с Хусейном. Набралось человек десять — приличные силы. Я обратился к Хусейну:

— Давай копать по-настоящему! Ты человек опытный, погляди, с чего бы нам начать.

Араб внимательно оглядел участок. Подошел к едва заметному выступу, обстукал его и принялся орудовать киркой. Показалась каменная кладка, и сразу же стало ясно, что отсюда и следует начинать. Хусейн наполнял корзины доверху, а я и парни из ешивы уносили их подальше.

Наконец обнажилась часть стены: внутренний угол дома или комнаты. Хусейн принялся копать вглубь. Я сказал, что надо идти вдоль стены, чтобы максимально выявить очертания синагоги. С этого дня раскопки стали целенаправленнее. Скоро мы обнаружили ступени, которые вели вниз. Соседи-арабы, наблюдавшие за нами, подсказали, что это северный вход.