Мой Хеврон - [2]

Затем предоставили слово раву Левингеру.

Надо сказать, что в этот день рав был «не в форме». Целые сутки до этого он занимался перевозом своей семьи и имущества из «Хадассы» в новую квартиру. К тому же его расстроила сильно последняя фраза генерального директора. Выглядел рав неважно, мысли его рвались и путались, он часто сбивался.

Начал рав Левингер, как и положено, с благословений Господу Богу, что мы дожили до этого дня и часа, когда синагога открылась. В Хевроне, где были погромы, резня, на месте, где был загон для скота. И тут с ним что-то случилось. Рав Левингер возвысил свой голос, и принялся кричать, что скажет, все, что накипело у него — им скажет… Может, такое не принято говорить, но скажет — прямо и откровенно, перед всем миром — он скажет…

Чувствовалось, рав Левингер не в силах сладить с собой, полный гнева и боли. И то, что его мучает — вырвется наконец. Так и случилось: он говорил об арабах, погромах в Хевроне. Первый из них, случившийся в 1929 году, привел к тому, что прекратилось надолго еврейское поселение в Хевроне. А второй погром случился в прошлом году, уже при израильской власти, у всех на глазах. Однако никто из арабов не покаялся в этом, никто не выразил сожаления.

— А мы им тоже ничем не ответили! — и голос рава дрожал от гнева и возмущения. — Не наказали погромщиков, и прав поэтому рав Кахане! — И так стучал кулаком по столу, что, казалось, что от его ударов стол расколется.

Трудно сказать, как его речь воспринималась присутствующими. Ведь все-таки — торжество открытия синагоги, и речи подобного характера сегодня не к месту.

А я сидел и думал: а что бы сказал я? Когда я начинал здесь раскопки, то думал не только о синагоге. Мои планы шли гораздо дальше — восстановить в Хевроне весь разрушенный еврейский квартал, и главное — изменить атмосферу, сделать невозможным положение, когда, при еврейской власти, на месте синагоги стоят три «знаменитых» учреждения: загон для скота, общественная уборная и свалка мусора.

Я бы напомнил им, как воевала со мной военная администрация. Как посылали против меня солдат. Как арестовывали, многократно судили. Сколько позорных дел на меня состряпано! Сколько позорных обвинений было предъявлено мне и моим друзьям! И ради чего? Чтобы не дать нам изгнать отсюда арабских овец, очистить место от мусора и навоза, отстроить еврейскую синагогу. Прославленную, легендарную синагогу, носящую имя Авраама-авину.

И еще бы я им сказал: «Поскольку клеветники не наказаны и об этих событиях с синагогой Авраам-авину никто не знает, — разве есть гарантии, что подобное в будущем не повторится? Мы снова можем стать свидетелями того, как евреи позорят свой народ. Нужно еще много усилий, чтобы это галутное наследие выкорчевать из нашего сознания, из нашей среды. Вот что надо бы изменить!».

Уходя с торжества открытия синагоги, я думал об этом. Я стал постоянно об этом думать: надо об этом написать! На базе опыта, накопленного мною в Хевроне. Люди должны знать правду. Настало время рассказать обо всем.

2. Переезд в Кирьят-Арба

Это было 1972 году в городе Нацрат-Илит.

В Нацрат-Илите было два ульпана: ульпан «Алеф» и ульпан «Бет». Мы учились в ульпане «Алеф».

Помню, кто-то пришел к нам из ульпана «Бет» и сообщил, что из Кирьят-Арба приехал человек и очень красочно описывает это поселение.

Я тут же поднялся вверх по улочке, чтобы увидеть его. Со мной пошли еще несколько человек. Нас встретил мужчина крепкого телосложения, розовощекий и улыбчивый.

— Приятно видеть еврея из России. Я ведь и сам оттуда, прекрасно понимаю, что это значит: приехать в Израиль из столь далекой и закрытой страны! Аркадий Маргулис, — представился он, протягивая мне руку.

А сам весь так и сияет, видно, что действительно искренне рад встретиться с только что прибывшими из России евреями.

Маргулис сказал, что сам он из Кирьят-Арба — это новое поселение на освобожденных территориях. Так и сказал «на освобожденных», хотя от всех я только и слышал: «захваченные» либо «контролируемые». Мне он сразу стал симпатичен. Я почувствовал в нем единомышленника, понимающего, как и я, важность нашего возвращения на древнюю родину.

— У нас хороший коллектив, интересные, умные люди. В Кирьят-Арба находится Меарат га-Махпела, где похоронены наши праматери и праотцы. С Хеврона, собственно, и началась еврейская нация, еврейское государство…

И продолжал:

— Прекрасный горный воздух, здоровый и чистый.

Приезжаешь в Хеврон с работы, и вся усталость тут же проходит: отдыхаешь душой и телом… А сейчас мы бы очень хотели, чтобы к нам приехали поселиться и вы — новые олим. Я очень ищу врача, нам нужен врач для нового поселения.

Тут же нашлась женщина-врач, которая изъявила желание поехать в Кирьят-Арба, на месте познакомиться с обстановкой. И если ей понравится, сказала она, то охотно там поселится.

Я проявил живейшее любопытство, стал задавать самые разнообразные вопросы.

— Горный воздух, — говорю, — это очень хорошо. А что вы можете предложить еще к вашему воздуху? Найдется ли для меня работа? Я согласен ездить в Иерусалим за сорок километров от Кирьят-Арба, лишь бы была работа. Если поможете, я с удовольствием буду там жить!