Мой друг работает в милиции - [65]

На какую-то долю минуты Новиков задумался. Дробов наблюдал, как выражение сосредоточенности на лице Новикова сменилось сперва недоумением, потом улыбкой.

— Сефолк! Сефолк! — воскликнул он. — И впрямь, этот Луговой помешался на Шекспире. Ну а все-таки почему он ее убил?

— Тут могут быть два варианта. Вариант первый. Луговой боялся, что Кривулина его выдаст. Вариант второй. Встретив случайно Лугового, Кривулина начала его шантажировать, требуя за молчание деньги. Должно быть, ее требования превышали его возможности. Он вынужден был отдать ей бриллиантовое кольцо, она же, очевидно, требовала, так же как и с Куприянова, ежемесячную дань. И тогда он решил избавиться от нее радикально.

— Оба варианта приходили и мне в голову, но оба они уязвимы. Чем могла Кривулина — Рябова угрожать Луговому? Тем, что она выдаст его, сообщит властям, что он власовец? Так?

— Скорее всего.

— Но ведь Луговой мог угрожать Кривулиной тем же самым. Она тоже служила в армии Власова и тоже скрыла этот факт. Выходит, что Луговой боялся Рябову, а Рябова почему-то не боялась ею. Почему?

— Думал над этим и я; к сожалению, не нахожу ответа. Очевидно, ответ будет получен во время допросов. Когда вы думаете начать?

— Медлить оснований нет. «Дружеская беседа» состоится сегодня вечером. Кстати, вы уверены, что Луговой не знает о кольце?

— Что именно?

— То, что его жена признала кольцо своим?

— Ничего не знает. Он ушел на репетицию в тринадцать тридцать и с тех пор с женой не встречался. Когда она вернулась из кино домой, он уже был арестован.

* * *

В течение недели Луговой допрашивался дважды. Новиков отдавал должное его сообразительности и хитрости. Луговой улавливал расставленные ему ловушки и довольно ловко обходил их. Он не отрицал своей попытки бежать из городка, сказав, что задумал это давно, чтобы избавиться от жены, которая ему опротивела.

— Почему вы не развелись, как это делают тысячи других людей? — задал вопрос Новиков.

Луговой и на это нашел, казалось бы, убедительный ответ. Разыграв мимическую сцену, изображающую внутреннюю борьбу, колебания, нерешительность, отчаяние, Луговой сообщил приглушенным голосом:

— Она знала компрометирующие меня факты.

— Какие?

Луговой ответил не сразу, последовала новая мимическая сцена. Новиков терпеливо ждал.

— Я иногда допускал пересортицу вин в буфете, — последовал после паузы ответ. — Жена знала об этом, я был у нее в руках, она грозилась…

Это был шаблонный прием уголовника: признаться в малом, чтобы отвести обвинение в большом.

— Кстати, почему вы приняли фамилию жены?

— Я не знал, что это запрещено.

— Не виляйте, вы отлично знаете, что это не запрещено. Очевидно, у вас были причины для такого решения?

— Луговой звучит более красиво…

После второго допроса Новиков не вызывал Лугового целую неделю. За это время данные о Луговом пополнились новыми сведениями.

Перерыв между допросами Новиков сделал умышленно, злая, как нервничает преступник в такие длительные «паузы», уверенный, что в эти «пустые» дни следователь добывает все новые и новые улики.

На очередной допрос Луговой явился, отягощенный мрачными предположениями. Следователь положил перед ним кольцо и, не задавая вопросов, сказал, усмехаясь:

— Эта вещица Кривулиной — Рябовой больше не понадобится, обойдется без украшений. — Сказал и сел, ожидая реакции Лугового.

Вытянув длинную шею, Луговой уставился на кольцо, надувая щеки, шумно выдыхая воздух.

Новиков угадывал ход мыслей Лугового. Теперь уж Луговой не сомневался, что за эту неделю случилось то, чего он боялся больше всего, о чем ему говорил Дробов: Рябова пришла в себя и, конечно, рассказала, с кем она была в кино, кто и почему хотел ее отравить. Сказав «а», она сказала и «б» — объяснила, что заставило его, Лугового, пойти на такой шаг.

— Ваша жена, — услышал он голос следователя, — увидев это кольцо, в отличие от вас, сразу же узнала его по букве «о».

Снова Новикову казалось, что он читает мысли Лугового: «Ванду вызывали… допрашивали… Она признала кольцо… Ее, конечно, спросили, почему не заявили в угро, и она объяснила почему…»

— Какие подарки кроме кольца вы делали Рябовой?

— Никаких…

— Откупались деньгами? Сколько вы дали ей в июле? Помните, когда она приехала с экскурсией из Этюпа и увидела вас в ресторане?

Луговой молчал.

— Вы не хотите отвечать?

— Семьдесят рублей. — Луговой передернул плечами, ему стало вдруг холодно.

— Она требовала от вас ежемесячной выплаты определенной суммы? Какой именно?

Этот вопрос был подсказан Новикову знакомством с делом Куприянова, от которого Кривулина требовала за молчание выплаты определенной ежемесячной суммы. Естественно было предположить, что такое же требование она предъявила и Луговому.

Услышав вопрос Новикова, Луговой уже не сомневался, что Рябова жива, иначе откуда знать следователю об их июльском разговоре.

— Сто рублей, — с трудом выдавил Луговой.

— Сто рублей. Немалая сумма. За что же она требовала с вас сто рублей, гражданин Клофес?

Обращение «гражданин Клофес» лишило Лугового остатков самообладания.

Новиков видел: убийца в нокдауне, еще один-два точных удара — и он получит нокаут.

— Молчите? Я вас понимаю. Признаваться в таких грехах страшно. Но я облегчу вам задачу, напомню, что произошло пятого сентября. Вы купили четыре билета в ложу «Б» в кинотеатр «Антей», решив покончить с опасной свидетельницей, с вымогательницей. До этого вместо очередной выплаты вы вручили ей бриллиантовое кольцо, сославшись на отсутствие денег. Кольцо она тут же надела на палец, хотя оно было ей мало. Минут за двадцать до конца сеанса, в темноте, в ваших руках появилась коробка конфет «Пьяная вишня», которую вы приобрели в вашем клубном буфете незадолго до отъезда в Ленинград. Вот такую коробку, точно такую, посмотрите. — Новиков вынул из стола узкую коробку. — Конфеты в ней лежат по две в ряд. Одну из них вы заранее убрали, поэтому Рябова могла взять только отравленную конфету…