Мой друг работает в милиции - [63]

Наконец Дуговой перестал шевелить губами, вытащил сигарету и стал вертеть в руках коробок со спичками. Было ясно, что сейчас он пойдет курить. И верно, Луговой направился к выходу. Через минуту поднялся и вышел Дробов.

Луговой сидел на широком подоконнике, в его бледных губах была плотно зажата дымящаяся сигарета.

Дробов подошел к нему с незажженной папиросой и попросил прикурить. Луговой с любезной улыбкой протянул ему спички и подвинулся, как бы приглашая Дробова сесть рядом.

— Вы, кажется, принимали участие в ленинградском смотре? — начал разговор Дробов, садясь на подоконник.

— Да, посчастливилось.

— Долго у нас пробыли?

— Совсем мало, с первого по шестое.

— Понравился вам Ленинград?

— Еще бы! Красивый город. Большой.

— Вы, конечно, побывали в наших театрах, в кино?

— Где там! Утром репетиция, вечером спектакль…

— Вера Федоровна говорила мне, что вы увлекаетесь Шекспиром. Интересно, что вас привлекает в его драматургии?

— То же, что и всех, — характеры персонажей. Сильные, решительные, готовые ради достижения цели и на героизм и на злодейство. — Он помолчал немного и, стряхнув пепел с сигареты, добавил: — Увы, в наше время таких характеров не встретишь.

— Вы думаете?

— Конечно. Убийцы в нашей стране, как бы вам сказать, измельчали, что ли… Убивают, главным образом, в пьяном виде, просто так, из-за ничего… А вы проследите, как хитро действуют убийцы у Шекспира, как умно готовятся к преступлению, с какой решимостью, с каким холодным расчетом. Ничего подобного теперь нет…

— Напрасно вы так думаете. — Дробов внимательно следил за выражением лица Лугового. — Напрасно. В вашем маленьком городе, возможно, ничего подобного и не случается, но в больших городах водятся злодеи не хуже шекспировских, уверяю вас.

— Не знаю… В больших городах не жил и в газетах про это никогда не читал.

— Да разве газеты пишут про такое? У меня брат работник милиции, так он мне иногда рассказывает… Совсем недавно у нас в Ленинграде произошло вполне шекспировское преступление. И знаете где? Невозможно представить! В кино! Понимаете, в кино! Забыл, в каком именно. Кончился сеанс, а в ложе женщина сидит, не выходит. Оказывается, ее пытались отравить. Правда, есть предположение, что она сама отравилась, но мой брат придерживается другой точки зрения, уверяет, что имела место попытка отравления. И заметьте, никакого ограбления, все содержимое сумочки, — там было сто рублей, — все, все цело. Брат уверен, что здесь имела место попытка избавиться от опасного свидетеля. У них в милиции до сих пор спорят об этом: одни говорят, самоубийство, другие — убийство. Теперь все ждут, когда эта женщина придет в себя, тогда все разъяснится.

По мере того как Дробов говорил, Луговой явно терял над собой контроль. Без всякой нужды он снимал и протирал дрожащими руками очки, на низком морщинистом лбу проступила испарина.

— Значит… простите, я не понял… эта женщина осталась жива?.. — запинаясь, спросил он.

— Жива, но пока как бы и не жива.

— Не понимаю… — Луговой поднес спичку к дымящейся сигарете, — как это — жива и не жива?.. Не понимаю…

— Она жива, но яд оказал на ее организм своеобразное воздействие. Она никого не узнает, не отвечает на вопросы. Профессор уверяет, что такое состояние может продолжаться очень долго, но может случиться и так, что она внезапно, скажем завтра, придет в себя, и тогда сразу все выяснится.

Зажженная спичка догорела до конца, но Луговой не почувствовал ожога. Швырнув окурок в урну, он вытер рукавом вспотевший лоб.

— С утра температурю, — сказал он вдруг хриплым голосом. — Пришел, чтобы не сорвать репетицию… Грипп, должно быть…

— Зря пришли, — живо отозвался Дробов. — Грипп — дело серьезное, надо отлежаться, иначе могут быть осложнения.

— Скажу сейчас Вере Федоровне, что не могу… Она отпустит.

— Конечно, отпустит. Не тяните с этим. Я еще зайду в буфет, а вы сейчас же идите домой, и — в постель. Вызовите врача, с гриппом не шутят.

Расслабленной походкой Луговой направился в репетиционную. Дробов выглянул в окно. В сквере, на скамейке, сидел Кулябко, на другом конце скамьи сидел, углубившись в газету, высокий смуглый человек в спортивной бледно-голубой куртке.

* * *

Луговой вышел из клуба и быстро пошел в сторону, противоположную его дому. По дороге он дважды неудачно пытался остановить идущие мимо машины, наконец ему повезло: заметив поднятую руку Лугового, какая-то потрепанная старая «Победа» затормозила, из шоферской кабины выглянул водитель в мятой морской фуражке с «капустой».

— Не откажите в любезности, подбросьте к вокзалу, — взмолился Луговой. — Я заплачу…

— А уж это как хозяин, — сказал, широко улыбаясь, водитель и обернулся к сидящему в машине человеку. — Как, хозяин, проявим чуткость?

— Если заплатит, пусть садится, нам спешить некуда.

— Заплачу, конечно, заплачу, — обрадовался Луговой.

Водитель открыл дверцу кабины, и Луговой плюхнулся на сиденье.

— Значит, на вокзал, пожалуйста!

— Есть на вокзал, пожалуйста! Пять минут — и на месте. А цена-то всего пара целковых.

— Вы понимаете, мне нужно потом заехать еще в два-три места… Это займет немного времени, самое большое — час.