Мой друг, покойник - [2]
Его наследник продолжал гнать виски, но не трогал нас в дни, когда поднимался туман. Иногда он даже угощал нас этим волшебным напитком. Значит, доброе дело никогда не пропадает. Ха! Ха! Ха! Вы тоже смеетесь? Милая история, не так ли?
— Что вы просили подать? Устрицы, куски голландского сыра, толстые и с привкусом семги, филе селедки и пикули? Превосходный человек, вы обходитесь со мной, как с королем!..
И, быть может, я посвящу вас в историю Гилхриста…
Вы отказываетесь? Говорите, что приехали не ради нее? Гром и молния, а если мне хочется ее рассказать?.. Если это мне нравится? С каких пор жалкий щелкопер, получающий по су за строчку, будет затыкать глотку мне, старому Тому Уэйду? Да, Том Уэйд — старый зверь! Но если ему хочется рассказать историю поганца Гилхриста, он ее расскажет, даже журналисту, который кривит рот!..
— На чем мы остановились? Ах, да. Я услышал, как Мюррей отодвинул стул.
— Гилхрист, — сказал он тихим, но отчетливым голосом, — хватит преступлений! «Ваверли» не уйдет.
— Капитан Мюррей, — ответил Гилхрист, — быть может, вы вернете мне четыре тысячи двести фунтов, которые являются вашей долей в деле «Ваверли» и которые я имел слабость вам одолжить?
— Я не могу сделать этого сейчас, — тихо ответил Мюррей, — но…
— Послушайте, Мюррей, вы не сможете этого сделать ни сейчас, ни потом. Храму Гура нужны эти жалкие деньги!
— Что!..
Мюррей с ужасом выдохнул это «что!».
Я подслушивал у двери кабинета Гилхриста спор между хозяином и Мюрреем, капитаном «Ваверли», одного из грузовых судов, которые ходили между Лондоном и Калькуттой.
Мюррей был высоким худощавым человеком с вечно хмурым настроением. Его темная кожа выдавала индусскую кровь. Он был умным, трезвым моряком, которого все уважали.
— Значит, — продолжил Мюррей, — вы знаете, что…
— Знаю, знаю, мой мальчик, знаю, что вам нужны огромные деньги для поддержки кучки будущих мятежников, прячущихся в монастыре Гура в горах…
— Да, — прорычал моряк.
— Успокойтесь, это меня не касается. Я люблю веревку Нью-Гейта не больше, чем вы питаете пристрастие к расстрельной команде во дворе казармы Симлы. А потому сделаете то же, что сделали с «Делаваром».
По моей спине пробежала холодная дрожь.
«Делавар», жалкое суденышко под командованием Мюррей, которое утонуло в Атлантике десять месяцев назад. В живых после кораблекрушения осталось три или четыре человека, в том числе и Мюррей.
— А если на этот раз мне не повезет? — спросил Мюррей.
— Вам повезет, малыш, — в голосе Гилхриста появился металл, — и вы получите, как и в тот раз, более четырех тысяч…
— Хватит, — оборвал его моряк.
— Мюррей, вы даже не представляете, каких трудов мне стоило удвоить страховку. Они мне не доверяли! Но мы получим сполна, когда «Ваверли» запляшет на рифах Уэссана, не так ли, Мюррей?
— Замолчите! — огрызнулся Мюррей. — Я делаю это ради моего народа и моего Бога. Когда придет время платить за свои преступления, я заплачу, и, быть может, Бог сжалится над своим недостойным слугой. А вы, Гилхрист, что скажете вы в Судный День?
— Сначала скажу, что у нас разные Боги. Вашего зовут Вишну, Брахма или Будда. Мне все равно, и я склоняюсь перед ним из уважения к вам. Но мой Бог, Мюррей, прячется за хромированной сталью и замками сейфа. Снимите шляпу! Его имя — Фунт Стерлинга, Банковский счет; его имя — Деньги. И этот бог прощает все, если только вы на его стороне…
— Гилхрист, — вскричал капитан, — вы — гнусное существо!
— Мюррей, — ответил Гилхрист, — вы — заблудшая душа и наглец.
— Бойтесь…
— Я ничего не боюсь.
И тут произошло нечто странное.
Последние слова сопровождались восклицанием крайнего ужаса.
Я приложил глаз к замочной скважине — светлое пятнышко на темной двери — и увидел, как Гилхрист с отвращением отбивается от чего-то. Тут же послышался ироничный и презрительный голос Мюррея:
— Вы ничего не боитесь, Гилхрист, а при виде этого бледнеете и дрожите, как ребенок!
— Убейте его, Мюррей, умоляю вас! Когда я их вижу, то схожу с ума от ужаса.
И тут я увидел на светлой стене огромного черного паука. В воздухе просвистела линейка и раздавила его. Я едва успел отскочить в темный угол, когда распахнулась дверь, и в проеме появился капитан.
Его суровое и замкнутое лицо освещала странная улыбка.
— Хочу еще немного виски… Спасибо…
Теперь не оставляйте мой стакан пустым. Мне нужно набраться храбрости, чтобы рассказать, что случилось потом…
— Через неделю в бурную безлунную ночь «Ваверли» исчез в Уэссане.
Как и остальные члены экипажа, Мюррей расстался в кораблекрушении с жизнью. Его истерзанный труп нашли в прибрежной бухточке. Он сжимал в объятиях труп юного мальчика…
И этим мальчиком, сэр, был мой сын Герберт!..
Да, Герберт, мой малыш!
Я воспитывал его так, как воспитала бы мать, но она умерла молодой. Я покрывал поцелуями его крохотные розовые ступни, когда они болели после первых шажков. Я рассказывал ему чудесные истории. Я плакал, когда плакал он. И смеялся, когда его сердце наполнялось радостью…
Сэр, я не собирался делать из него моряка, но соседство с доками, приключенческие романы, грустные песни отплытий, когда тройная сирена яростно разрывает морской воздух, сделали все за меня. Он убежал из дома, обратился к этому псу Гилхристу… И Гилхрист определил его на обреченное судно!
ЖАН РЭЙ (настоящее имя Раймон-Жан-Мари Де Кремер; 1887–1964) — бельгийский прозаик. Писал под разными псевдонимами, в основном приключенческие, детективные романы, а также книги в духе готической фантастики: «Великий обитатель ночи» (1942), «Книга призраков» (1947) и др.Рассказ «Черное зеркало» взят из сборника «Круги страха» (1943).
«Жан Рэй — воплощение Эдгара По, приспособленного к нашей эпохе» — сказал об авторе этой книги величайший из фантастов, писавших на французском языке после Жюля Верна, Морис Ренар, чем дал самое точное из всех возможных определений творчества Жана Мари Раймона де Кремера (1887–1964), писавшего под множеством псевдонимов, из которых наиболее знамениты Жан Рэй, Гарри Диксон и Джон Фландерс. Граница, разделявшая творчество этих «личностей», почти незрима; случалось, что произведение Фландерса переиздавалось под именем Рэя, бывало и наоборот; в силу этого становится возможным соединять некоторые повести и рассказы под одной обложкой, особо не задумываясь о том, кто же перед нами — Рэй или Фландерс. Начиная уже второй десяток томов собрания сочинений «бельгийского Эдгара По», издательство отдельно благодарит хранителей его архива и лично господина Андре Вербрюггена, предоставившего для перевода тексты, практически неизвестные на родине писателя.
Бельгиец Жан Рэ (1887 – 1964) – авантюрист, контрабандист, в необозримом прошлом, вероятно, конкистадор. Любитель сомнительных развлечений, связанных с ловлей жемчуга и захватом быстроходных парусников. Кроме всего прочего, классик «чёрной фантастики», изумительный изобретатель сюжетов, картограф инфернальных пейзажей. Этот роман – один из наиболее знаменитых примеров современного готического жанра в Европе. Мальпертюи – это произведение, не стесняющееся готических эксцессов, тёмный ландшафт, нарисованный богатым воображением.
Бельгиец Жан Рэ (1887 – 1964) – авантюрист, контрабандист, в необозримом прошлом, вероятно, конкистадор. Любитель сомнительных развлечений, связанных с ловлей жемчуга и захватом быстроходных парусников. Кроме всего прочего, классик «чёрной фантастики», изумительный изобретатель сюжетов, картограф инфернальных пейзажей.
Бельгийский писатель Жан Рэй, (настоящее имя Реймон Жан Мари де Кремер) (1887–1964), один из наиболее выдающихся европейских мистических новеллистов XX века, известен в России довольно хорошо, но лишь в избранных отрывках. Этот «бельгийский Эдгар По» писал на двух языках, — бельгийском и фламандском, — причем под десятками псевдонимов, и творчество его еще далеко не изучено и даже до конца не собрано. В его очередном, предлагаемом читателям томе собрания сочинений, впервые на русском языке полностью издаются еще три сборника новелл.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Среди многочисленных произведений бельгийского писателя Жана Рэя (он же Раймон Жан Мари де Кремер) особое место занимают сочинения, посвященные персонажу по имени Гарри Диксон. В 1930-е годы появилась многотомная эпопея о его приключениях. Рэй — по просьбе издателя, которому требовался «новый Шерлок Холмс», — создал образ сыщика-американца. За 9 лет вышло в свет 178 выпусков, с интервалом то дважды в месяц, то раз в два месяца. Цикл, посвященный Гарри Диксону, насчитывает 99 коротких романов, в том числе 44 фантастических, 7 — научно-фантастических и 48 — с детективным или шпионским сюжетом, а также около четырех десятков рассказов и повестей.
Николай Николаевич Шелонский - русский прозаик и журналист конца XIX - начала XX века (точные даты рождения и смерти неизвестны). Жил в Москве, работал учителем, затем занялся литературной деятельностью. Сотрудничал с газетами «Русский листок», «Московские ведомости» и другими изданиями. Согласно архивным данным, являлся секретным агентом департамента полиции. Известен своими романами, которые можно отнести к фантастическому жанру. В этой книге представлены два произведения Шелонского. Герой романа «Братья Святого Креста» (1893) еще в Древнем Египте, приняв эликсир долголетия, участвует во многих исторических событиях, например в крестовых походах. Другой роман, «В мире будущего» (1892), занимает заметное место в российской фантастике и является одной из первых попыток создать полномасштабную славянофильскую утопию.
Издательство «Престиж Бук» выпустило под одной обложкой сборник исторических расследований Кирилла Еськова — «Показания гражданки Клио». Помимо перешедшего уже в разряд классики жанра «Евангелия от Афрания» (а также «Японского оксюморона», «ЦРУ как мифологемы» и «Дежавю»), в книге представлен и новый исторический детектив — «Чиста английское убийство»: расследование загадочной смерти Кристофера Марло. Экстравагантный гений Марло — «Поэт и шпион», как он аттестован в заглавии недавней его Оксфордской биографии — был величайшим из предшественников Шекспира в английской поэзии и драматургии и — как уж водится у них, в Англии — сотрудником секретной службы «страшного Вальсингама».
На протяжении многих десятилетий в конце XIX — начале XX века чуть ли не все европейские страны зачитывались приключениями короля сыщиков Ната Пинкертона, единственного, чья слава соперничала со славой Шерлока Холмса. Однако если образ Холмса возник под пером сэра Конан Дойля, то Пинкертон, едва ли не столь же бессмертный, был создан неизвестно кем, притом не в англоязычном мире, а в Германии. В России за последние годы были переизданы многие книги, рассказывающие о нем, но никогда не предпринималось попытки издать максимально полный свод выпусков этих приключений. В седьмом томе продолжаются приключения известного сыщика Ната Пинкертона.