Мой друг лайка - [20]

Тихо в лесу, не слышно в нем обычных голосов птиц, давно покинувших поредевшие чащи, не видно ярких красок осени, и только гроздья ягод поникших рябин напоминают о том, что хмурая осень только что миновала.

Эта тишина зимнего утра особенно благоприятна для охоты на белку. Утром белки покинули теплые гнезда и бегают в поисках пиши. Вот одна из них быстрыми прыжками пересекает небольшую поляну. Характерный след зверька ясно отпечатывается на поверхности снега. Движения белки грациозны, но все же не так красивы, как на дереве. Белочка что-то раскапывает в снегу у подножия ели. То ли вспомнила об одной из своих кладовых, куда она прятала спелые орехи, то ли учуяла что-то.

Но память у белки плохая. Недаром пословица говорит: «Память у белки короче хвоста». Наделает зверек «кладовых», напрячет туда отборных орехов, а потом и потеряет их. Конечно, орехи не пропадут, ими полакомятся лесные полевки, а белка может обнаружить вместо своих чужие орехи.

Копается белочка в снегу, ворошит под ним листья, а сама чутко вслушивается в лесные шорохи. На земле надо быть особенно осторожной и всегда готовой к защите. Малейший признак опасности, и белка скроется в густых вершинах елок.

Вот и сейчас что-то напугало белку. Момент — и пушистый хвостик зверька уже мелькает высоко над землей. Посыпался снег с качнувшейся ветви ели. Белка тревожно «зацокала» и этим выдала себя. Уж если она услышала шорох бегающих собак, то и собаки, конечно, услышали ее.

Голосок у белки слабый, но вполне достаточный для лесных разговоров. С соседней ели упала шишка и, падая, несколько раз стукнула по сучкам. Это вторая белка услышала сигнал опасности и, бросив шишку, зашевелилась в гуще черно-зеленых ветвей. Кружась, падают крылатые семена ели, вылущенные белкой. Все стихло.

У подножия елей в быстром поиске бегают наши лайки. Чешуйки шишек, оброненные жирующей вверху белкой, принесли запах зверька на землю. Лайки чуют его и в следах, оставленных на земле, и в осыпавшемся с дерева лишайнике, и, наконец, в морозном воздухе звонкий лай нарушает тишину леса. Кажется, что кто-то серебряным топориком стучит в мороженый ствол дерева, и дерево звенит, перекликаясь эхом с заснеженным ельником.

Белка, напуганная внезапным шумом, перепрыгивает на соседнее дерево и дальше, перебираясь по качающимся сучьям. Теперь лайки не только чуют, но слышат и видят добычу, и лай их становится еще азартнее. По характеру его и силе мы уже издали узнаем, как ведет себя белка, и быстро продвигаемся на лай.

Впереди видно обеих собак, бегающих у подножия елей, и по их ходу легко определить направление, которым пошла белка. Ведь здесь, внизу, собаки идут по «следу», оставляемому белкой в двадцати метрах над землей. Не легка эта работа, но лайка хорошо справляется с ней, используя одновременно и слух, и зрение, и чутье.

Одна из лаек вырывается вперед, и теперь голоса их раздаются и впереди и сзади белки. Зверек слышит это, теряется и затаивается в вершине.

Это значит, что белка «посажена», охотнику надо осторожно подойти к собакам и по их поведению найти ту ель, на которой находится зверек. Собаки без ошибки показывают дерево, но также не видят зверька и руководствуются только чутьем, слухом. Они уверенно смотрят на одну из вершин и лают, лают, не отрывая от нее глаз.

Хоть и ловко спряталась пушистая зверюшка, сжавшись в комок и укрытая своим хвостиком, но чуткое ухо лайки слышало шорох ее движения.

Тихо подойдя к ели, мы внимательно осматриваем вершину дерева и обходим его кругом. Здесь надо учесть направление возможного ухода белки и особенно беречь крону дерева с той стороны. Собаки давно заметили нас и лают еще азартнее. Мы берем одну из них на цепь, так как чувство конкуренции в данном случае может повредить охоте.

Падение белки после выстрела — едва ли не самый острый момент в переживаниях собаки. Даже вежливая в этом отношении лайка всегда постарается прихватить убитую белку, а придушить подранка она попросту обязана. Мы по опыту знаем, чем кончается это «прихватывание», когда берутся за него сразу две лайки, и поэтому одна из них сидит на цепи, в то время как другая работает.

В бинокль я легко обнаруживаю белку и показываю ее своему товарищу. Мой компаньон — страстный бельчатник. Он заметно волнуется и каждый раз высказывает удивление искусной маскировкой белки.

— Ни в жизнь не увидел бы, ведь как растянулась, лишай и лишай, — говорит он, выбирая удобное место для стрельбы.

Иногда нам не помогает и бинокль. Тогда я или качаю ель за сучок, или ударяю по стволу обухом топора.

Если не помогает и стук, один из нас снимает пиджак и лезет на дерево. Собаки при этом поднимают неистовый лай, а белка стремительно спасается бегством и попадает под выстрел.

Собаки, на мгновение смолкшие, смотрят на осыпающийся снег и сбитую дробью хвою и, наконец, замечают падающую белку. Вот она зацепилась за встречный сучок, повисла, сорвалась и упала в снег.

Посаженный на цепь пес скулит, а другая лайка, сжавшись, словно пружина, зорко следит за добычей. Ее глаза, уши, поза и все поведение в этот момент являются олицетворением страсти именно к этому объекту охоты. Недаром в народе лаек зовут белочницами.