Мой друг Адольф, мой враг Гитлер - [122]

Мой отец провел всю Первую мировую войну в Нью-Йорке, поэтому он не нюхал пороха, из-за чего нацисты никогда не принимали его до конца, ведь большинство из них имели одну общую черту – опыт войны на фронте. Двое из трех его братьев погибли: младший от тифа в Париже в 1914 году, средний, его любимый, погиб в бою в 1915 году. У его старшего брата была только дочь, и мой отец внезапно понял, что теперь от него зависит продолжение фамилии. Это заставило его стремительно жениться, к чему, учитывая все его полигамные порывы, он был совершенно не приспособлен.

После возвращения в Германию он обнаружил свою любимую родину страдающей от бедности и голода (британская блокада после перемирия все еще продолжалась), а самое главное – униженной. Беспристрастная жестокость приговора vae victis была гораздо менее психологически унизительна и оскорбительна для немцев, чем ханжеское лицемерие статьи о военных преступлениях Версальского договора, где моральная ответственность за развязывание Первой мировой войны полностью возлагалась на Германию и Австрию. Можно сказать, не слишком упрощая, что, не будь несостоятельного Версальского мирного договора, не было бы и Гитлера.

Мы подходим к первой встрече моего отца с Гитлером, которую он описывает в своих мемуарах. Что я могу добавить, так это то, что мой отец, услышав выступление Гитлера, исполнился убеждения, что этот человек станет будущим лидером Германии. Его старший брат Эдгар, с которым он не соглашался практически по всем вопросам, поднял на смех идею, что «этот шут, этот нелепый шарлатан» сможет когда-либо чего-то добиться. (Таким образом, наша семья, как и много других семей в Германии, оказалась политически расколотой: мои родители были нацистами, а мой дядя Эдгар был основателем немецкой демократической партии в Мюнхене в 1919 году и кандидатом от Государственной партии – преемницы Демократической партии, – боровшейся на выборах с Гитлером в 1932 году.)

Следующий период – медленное и мучительное продвижение Гитлера к власти и первые годы Третьего рейха – описывается моим отцом в его книге. Поэтому мне бы хотелось сразу перескочить к главе, которую он сильно сократил по причинам, которые я попытаюсь объяснить: Вторая мировая война. Я, мальчик, возившийся на полу с «дядей Дольфом» и любивший его, как самого интересного партнера по играм, о котором можно мечтать. Я – бывший член гитлерюгенда, теперь ставший «англичанином по желанию», был отправлен морем в США, страну, где я родился, 3 сентября 1939 года, на борту канадского тихоокеанского лайнера «Императрица Британии». В тот же вечер моего отца арестовали как гражданина вражеского государства два агента Скотленд-Ярда «по повелению Его Величества».

Мой отец устроил мое поступление в Гарвард, его альма-матер. Мое обучение там, скажем так, было разнообразным и неполным. В мой двадцатый день рождения, 3 февраля 1941 года, я вступил в ряды Военно-воздушных сил армии США. Но это уже моя история, которая касается истории в этой книге только потому, что мой призыв, широко освещенный в прессе, подверг опасности моего отца в лагерях для интернированных, где вовсю заправляли нацисты, считавшие его предателем.

Потом Джон Франклин Картер, одно из доверенных лиц Франклина Делано Рузвельта, устроил перевод моего отца из британского тюремного заключения в Канаде в заключение в США. (Я называю это первым и, возможно, единственным фактом программы обратного ленд-лиза во время Второй мировой войны.) Это было началом так называемого проекта «С». Назывался он так потому, что в то время моего отца звали доктором Седжвиком. Это был, вероятно, один из самых необычных, хотя и малоэффективных проектов Второй мировой войны. Будучи его участником в течение девяти месяцев в качестве сержанта армии США в роли тюремщика, телохранителя и личного секретаря отца, я хотел бы подчеркнуть некоторые важные моменты.

Даже до своего побега из Германии мой отец предупреждал: «То, что мы делаем, приведет к войне… Америка снова будет против нас – и мы снова проиграем!» Когда началась война, он был убежден, что Германия потерпит поражение, а если в этом у него и были какие-либо сомнения, они развеялись после того, как Гитлер напал на Советский Союз. Поэтому он решил, что лучшей помощью, которую он сможет оказать своей любимой родине, будет приблизить неизбежное поражение. Поэтому он согласился предоставлять правительству США информацию о личных взаимоотношениях и внутренних событиях в правящей нацистской клике и выступать в роли советника в психологическом противостоянии и по геополитическим вопросам. Как адмирал Кинг, хотя и по несколько иным причинам, мой отец постоянно утверждал, что война на Тихом океане является первоочередной задачей. «Если война в Европе закончится, вы все равно будете скованы войной с Японией, а ваши союзники будут устраивать свои дела так, как удобно им, а не вам».

Благодаря помощи моего отца и его последовательной защите интересов Америки представители США на различных совещаниях союзников часто оказывались лучше осведомлены и больше не шли с такой готовностью на поводу у британской стороны. Британцам это не нравилось, и в течение 1943 года посол лорд Галифакс дважды посылал запросы на возвращение моего отца в британскую тюрьму. Президент Рузвельт отклонил эти запросы оба раза, заявив, что доктор «С» полезен для всех союзников и его перевод может уменьшить его полезность. Когда Рузвельт собирался второй раз отказать лорду Галифаксу, мы, трое охранников в проекте «С», получили указания нести круглосуточную вахту до последующего уведомления, потому что не исключалась возможность, что британцы попытаются выкрасть своего заключенного. (Хотя я с трудом верю, что такое подозрение могло возникнуть между самыми близкими союзниками.)