Мой дом - Земля, или Человек с чемоданом - [4]
— Где же ты брал деньги? Еду, одежду? Воровал?
— Нет, — сердито отрезал он. — Побираться приходилось, пока маленький. А так я себе перед побегом целый месяц кодекс сочинял — о том, чего я никогда не буду делать, и планов кучу, как прожить. Я ж все-таки не от безделья бежал, а чтоб жизнь свою самому строить. Сейчас уже все намного проще: паспорт есть, даже с пропиской в какой-то там деревне, голова да руки на месте, иди да работай кем хочешь.
— Значит, у тебя действительно никого нет… — вздохнула я.
— Сейчас у меня есть ты. Потом будет еще кто-нибудь.
Мне было его жалко до слез. Гелий Менделеев…
— Какой ты несчастный, — сказала я.
— Нет. Я самый счастливый на свете, — он ушел выливать воду из ведра, а вместо него явились ребята и понесли в комнату бутерброды.
Вечером мне пришлось немного повоевать с родителями, но предусмотрительно надраенная Гелием кухня сделала его изгнание нетактичным. И мама сдалась…
Потом, засыпая, я думала: пройдет два дня, и этот странный человек уедет. Как это, наверное, тоскливо — не иметь друзей. Человек, у которого нет дома, друзей, то и дело нет денег, в конце концов… Как он живет? Я бы ни за что так не смогла.
Одинокий скиталец…
Почему он говорит, что счастлив?
Почему?
Глава 2. Счастье
Утром я спросила у Гелия…
Как бы не так! Спросила! Его вообще дома не оказалось. Чемодан, правда, оставил. И записку: «Оля, я ушел на работу. Не знаю, когда вернусь. Гелий».
Он пришел вечером. И сказал:
— Привет, закрой глаза. Я тебе тут один подарок сообразил. Вещь, которой почему-то недостает в этом доме.
Я зажмурилась, а он навесил мне что-то на шею, это оказалось фартуком.
— Мерси, — ответила я. — А теперь ты глаза закрой.
— Зачем? — спросил он, но послушался. Я развернула его к трюмо:
— А теперь открой.
Он посмотрел на себя в зеркало, засмеялся и стал стирать со щеки известку.
— И где же ты работал? — поинтересовалась я.
— Мало ли где. На вокзале таскал чемоданы. Потом настрочил об этом статью и унес в газету. Знаешь, в газетах обычно любят всякие такие бродячие материалы, я иногда прямо в поезде пишу, и как правило, берут с удовольствием, только вот гонораров иногда долго ждать. Взял еще интервью у какого-то бомжа, тоже туда отдал. Починил один телевизор и побелил один потолок, здесь повезло, заплатили сразу. А после этого прочел в библиотеке кое-что. Это тоже работа — впрок… Оля, а меня накормят в этом гостеприимном доме? А то, поверишь ли, что-то я такой голодный… — он опять сделал собачьи глаза.
— Если еще раз заговоришь в таком тоне и будешь так смотреть — больше не накормят, — ответила я.
— В каком тоне? — он мгновенно повернулся к зеркалу. Посмотрел-посмотрел и покраснел.
— Оля… а я часто так гляжу?
— На меня второй раз.
— Где я эту заразу подцепил, — рассердился он. — У! Оля, будь другом — если еще хоть раз так сделаю, стукни меня, что ли.
— Вчера ты сказал, что друзья тебе ни к чему, — заметила я.
Он еще больше нахмурился. Ничего не сказал и пошел умываться.
Ел он, как и вчера, не спеша и о чем-то думая. Вот сейчас я спрошу у него…
В кухню вошел папа с газетой и начал важно рассказывать о каком-то мирном урегулировании конфликта вперемешку с сюжетом детективного фильма. Скоро реклама по телевизору кончилась, и папа, взяв себе груш, убежал обратно. Тогда я, наконец, произнесла:
— Гелий! Ты говорил вчера, что счастлив.
— Это так, — ответил он.
— Почему? Из-за чего ты счастлив? Что в твоей жизни такого хорошего?
Он помолчал. Медленно спросил:
— Оля, ты хочешь убедить меня в том, что я живу плохо, или действительно хочешь узнать, отчего я счастлив?
Я ответила, что хочу узнать.
— Странно, — удивился он. — Ну что ж, идем со мной. Я объясню тебе, а заодно прогуляемся. Такой нынче вечер — не надышишься.
Мы спустились по старой лестнице и вышли во двор.
— Хороша жизнь или нет, зависит от взгляда на нее, — начал Гелий. — Смотри. Вчера шел дождь, и Вадик сказал: «Гадкая погода». Хотя мог бы и сказать: «Как здорово! Идет дождь».
— А что в дожде хорошего? — спросила я.
— Как что! После дождя на улицах нет пыли, легко дышится и свежо. Дождь, между прочим, поливает пшеницу на полях; если ее будет больше, то и хлеб будет дешевле.
— Хорошо, — согласилась я, — но если человек живет в своем доме, имеет друзей, у него гораздо больше поводов радоваться!
— Предположим, — продолжал Гелий, — что ты сидишь в своем доме. Час сидишь, два сидишь. День сидишь. Какие у тебя эмоции?
— Ты хочешь сказать, скука?..
— Ну, зачем сразу скука. Делом можно каким-то заняться. Ладно. Но вот ты идешь по холодной улице. Час идешь. Два идешь. День идешь. И, наконец, приходишь домой. И тебе очень-очень хорошо, правда? А ведь если бы ты сидела в тепле весь этот день, ты так и не испытала бы этой радости. Вот и получается, что я испытываю радость гораздо чаще, чем ты, потому что мне для счастья нужно мало, а тебе много.
— Да, но ведь весь день, пока ты идешь по холодной улице, тебе плохо! — возразила я.
— Нет. Мне хорошо. Потому что я думаю: впереди меня ждет дом, скоро я буду счастлив. И я радуюсь заранее… Я вообще люблю трудности.
— И создаешь себе несуществующие, — усмехнулась я. — Почему бы тебе не осесть в одном городе и не гулять весь день по своим улицам?
«Прожжённый турист» Боря Лютик очень старается оставить свои следы на Таганае и очаровать Ленку массой добрых дел. Но Ленка вместо очарования уходит из его палатки, не польстившись даже на котелок картошки, а сам он просыпается от чьего-то возгласа: «Да-а, видать, и здесь был Фёдор». Да мало того что был, он ещё и остался невидимо-неизгладимо, несмотря на то что ушёл неведомо куда!
Писалась для среднего школьного возраста, получилась — для детей младше восьмидесяти и взрослых старше семи лет.Пессимистичный папа шестиклассника Костика Филимонова не сомневается, что сын его влюблен в дочку того самого областного начальника, который без конца его «пропесочивает». А жизнерадостный папа пятиклассницы Светы с первого взгляда называет Костика заговорщиком. Кто из них прав? Да и знает ли ответ сам Костик, объявивший себя главой тайной повстанческой организации «Эврика»? Цель у повстанцев не так себе — они должны спасти планету.А для этого, несомненно, начать следует с перевоспитания взрослых.
«Тетрадь Песчаной Банальности», — называлась тетрадь. И были в ней только отдельные листки. Артём Непобедимый не побрезговал вытащить её из мусорки, потому что увидел Настин почерк, а тетрадка лежала с краю. Да и не исключено, что её выбросили при переезде взрослые, а Настя потеряла. Вытащил и не пожалел. Он завернул коня на детплощадку, уселся на качели, качался, с увлечением читал песчаные банальности и веселился. Были это короткие и длинные истории из жизни. Короткие были написаны детским почерком, длинные — уже увереннее…
Продолжение к рассказу «Здесь был Фёдор». Пятнадцатилетний фотограф Вадим Яшин попадает на Шихан и опять застревает в горах — на этот раз возле небольшого провала, который боится перепрыгнуть. На помощь Вадиму приходит женщина в милицейской форме, однако очень скоро он становится не рад своей спасительнице, в отличие от Фёдора. А Фёдор мало того что ведёт себя престранно, так ещё и заявляет, что Вадим застрял куда серьёзнее — в развитии своего воображения……Ленкина мама — доктор наук. Поэтому меня вдвойне потрясло, что эта реплика, которой нарочно не придумаешь, исходила от неё.— Нет, что ни говори, жить с творческим человеком — поэтом там или артистом — невозможно! — сказала Ленкина мама. — Ведь у него есть какой-то свой внутренний мир, и он живёт в этом внутреннем мире и никого туда не пускает.
Одни думают, что это в пику Крапивину, другие — Митяеву, третьи обижаются аж за СССР, решают, что вышеперечисленное и есть «светлое прошлое». Возможно, в этом есть доля истины, раз они так видят («на воре шапка горит»), но на самом-то деле это притча про Дальние рейсы Дальнего Корабля.
…Ему приснилось, как будто он летит по городу и видит в окно, что серый Аркаша усадил детей перед телевизором смотреть «Тома и Джерри», чтобы дети ему не мешались под ногами. Юля пытается помешать мужу, но у неё это не удаётся, и она убегает плакать на балкон.— Зачем вы вышли за него замуж? — спрашивает Володя. — Зачем?— Да разве найдёшь другого? — отвечает Юля и заставляет его оглянуться. В десятках окошек вокруг — точно такие же телевизоры, такие же Аркаши и их дети. А за домами — высотки, а за высотками — небоскрёбы, и нет им конца, и горизонта нет.— Сделай что-нибудь, — просит Юля. — Ну сделай же что-нибудь! — кричит она.Он мучительно хватается за голову… И становится деревом.
Настоящее издание — третий выпуск «Детей мира». Тридцать пять рассказов писателей двадцати восьми стран найдешь ты в этой книге, тридцать пять расцвеченных самыми разными красками картинок из жизни детей нашей планеты. Для среднего школьного возраста. Сведения о территории и числе жителей приводятся по изданию: «АТЛАС МИРА», Главное Управление геодезии и картографии при Совете Министров СССР. Москва 1969.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть-воспоминание о школьном советском детстве. Для детей младшего школьного возраста.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.