Мой дневник. 1919. Пути верных - [153]

Была яркая зимняя погода, нечастая в хмуром Петербурге, мы были молоды, шли в отпуск, нас почтили, как старших – все в нас играло…

Отдав «честь» молодым, я обратил внимание, что оба они имеют башлыки, продетыми под погоны, но на груди у них не было того «банта», который вспомнит, конечно, каждый, кто был в те времена кадетом и сооружал этот «бант», – неудача в правильном создании банта иногда давала офицеру, в момент ухода кадета в отпуск, основание отставить жаждущего отпуска и предложить ему вновь явиться… уже в воскресенье. А ведь вся прелесть-то отпуска связана была у нас с вечером субботы…

Итак, у обогнавших нас кадет я обнаружил «потрясающую» небрежность – их башлыки не были свернуты «бантом», а просто легко завязаны «по-пажески». К слову сказать, это обстоятельство всегда было предметом нашей кадетской зависти к пажам… Возмущенный такой небрежностью, я, недолго думая, обратился к ближайшему из них и, указывая на его башлык, сказал, чтобы он завязал его правильно… Бедный (я так думал) «молодой» реагировал на это как-то странно. Он растерянно посмотрел на меня, потом на штатского господина, с которым он шел, и… ничего мне не ответив, продолжал свой путь дальше. Это нас и удивило и, конечно, возмутило. Мы решили идти за «нарушителями порядка в форме одежды» и посмотреть, куда они идут?

А они шли дальше. С Невского свернули на Большую Конюшенную и продолжали свой путь… Присмотревшись к кадетам, мы увидели, что «нашим» кадетом был только тот, которому я сделал замечание, а «парный» был в форме 1-го Московского корпуса, хотя тоже отдал нам честь. Мы не понимали, в чем дело, но становилось как-то не по себе… а штатский и кадеты продолжали свой путь, прошли Мошков переулок, подошли к Мраморному дворцу и… скрылись в его подъезде…

Стало как-то неуютно… стали с Абрамовичем соображать, в чем дело, и истина раскрылась перед нами… Совсем недавно, мы узнали, что Великий Князь Константин Константинович, поощряя вверенные ему корпуса, начал зачислять в них своих сыновей. В наш корпус, как мы это уже знали, был зачислен Князь Иоанн Константинович, а второй сын Великого Князя, Гавриил Константинович – «кажется», в 1-й Московский… Все стало для нас ясным… я цукнул не кого иного, как нашего Августейшего кадета, и сопровождавший его штатский, как потом оказалось, гувернер молодых Князей, по-видимому, не желая, чтобы первая встреча его воспитанников с однокашниками произошла в такой, непредусмотренной этикетом форме, просто увел их от нас, делая вид, что не замечает, что мы их преследуем. Хочу отметить, что в те дни Князья еще не носили на шинели коронационных медалей, наличие которых значительно раньше показало бы мне с Абрамовичем, с кем мы имеем дело.

В общем, было интересно, но… жутко. Отпуск прошел как-то неопределенно, а вернувшись в корпус, мы уже имели готовое решение – доложить по начальству о том, что произошло…

Воспитатель наш, подполковник Александр Александрович Соловьев, человек не слишком храбрый, до дрожи боявшийся нового нашего директора, полковника Покотило, который, после начальствования Виленским юнкерским училищем, должен был «привести в порядок» наш корпус, пришел в ужас. Меньше взволновался ротный командир, полковник Алексей Николаевич Бенземан. Доложить директору о происшедшем «криминале» он был обязан, и мы с Абрамовичем предстали перед суровым полковником Покотило.

Мне кажется, что и сам директор несколько растерялся, настолько происшедший случай выходил из рамок нормальной жизни корпуса. На всякий случай, сделав нам соответственное внушение (по теории, что это никогда не лишнее), он точно расспросил нас о подробностях происшествия и, сказав, для начала, что мне придется перед Августейшим кадетом извиниться, отправился с докладом к Великому Князю Константину Константиновичу, по-видимому, готовый признать нас, своих кадет, во всяком случае, в чем-то виновными.

Настроение у нас было среднее, но все же кадеты оставались кадетами и в нашем, третьем отделении все жужжало, как муравейник. Извиняться?.. Почему? И в чем извиняться?.. Было то главное, на чем сосредоточилось кадетское волнение. Почему наши должны были знать, что это Августейшие кадеты, которых мы еще никогда не видели? Почему они ходят не по форме одетыми? И почему должен извиняться кадет 1-й роты (!), если он правильно указал младшему, что башлык одет не по форме? А если бы это был «рядовой» кадет и нарвался бы на строгого офицера, то было бы еще хуже?.. А тут старший кадет мог спасти «молодого» от неприятности… Словом, кадетская масса рассудила все по-своему, и с нетерпением (а я и с волнением) ожидала возвращения директора от Великого Князя…

Ждали… волновались, и… дождались…

К нашему удивлению и радостному недоумению, Великий Князь Константин Константинович решил все дело по… кадетски. Он сказал директору, что не видит никакого нарушения этикета в том, что старший кадет сделал (слава Богу, вежливо), замечание младшему и тем спас его от других неприятных встреч и осложнений. Что он, конечно, не видит никакого основания подвергать старшего взысканию и считает извинение – излишним. Я думаю, что об извинении директор, может быть, и не заговаривал, увидя, как смотрит Великий Князь на происшедшее.