Мой дикий сад - [26]

В полях перед моим домом цвета тоже меняются с постоянной и красивой цикличностью, но эти перемены зависят не только от природы, но и от земледельцев. После жатвы зеленые обработанные земли желтеют (хотя есть и такие, что желтеют перед жатвой), потом желтый становится пыльным коричневым, затем — после пахоты — богатым и глубоким коричневым, а со временем в нем снова пробивается зеленый и постепенно завладевает полями. Тот, кому все это знакомо, может по цвету полей определить, какой месяц, но вот незадача — в то время как все часы и дни, кроме субботы, язык иврит отмечает цифрами, месяцы он называет именами, а поскольку это имена иностранные, они ничего нам не говорят.

Да, хотите верьте, хотите нет, но названия месяцев, которые мы считаем «еврейскими», на самом деле — слова чужие и непонятные. Мало кто из говорящих на иврите знает толком, что такое «тишрей» (первый месяц еврейского календаря), «тевет» (четвертый), «мархешван» (второй) или «элул» (двенадцатый)? Верно, в этих именах есть определенная прелесть, иногда они приятны для слуха — как, например, «адар» (шестой месяц еврейского календаря), или «тамуз» (десятый), или «ияр» (седьмой), но надо признать: названия месяцев, именуемые «еврейскими», пришли к нам из других языков и культур, точно так же, как «июль», «ноябрь» или «апрель».

Календарь, наиболее заслуживающий названия «еврейского», это так называемый «Календарь из Гезера»[23], названный так по месту между Тель-Авивом и Иерусалимом, где его обнаружили археологи. Это был высеченный на известняковой табличке сельскохозяйственный календарь, состоящий из месяцев, названия которых уже не употребляются: месяц сбора, месяц сева, месяц колоса, месяц уборки льна, месяц жатвы, месяц подрезания, месяц сбора винограда. Не все ученые согласны с трактовкой тех или иных из этих названий, но нет сомнения, что все они отмечают различные виды сельскохозяйственной активности — сбор и жатву, посев и всходы, подрезание веток и уборку. Сегодня уже поздно возрождать этот календарь, но приятно знать, что когда-то наши месяцы именовались не чуждыми нам именами месопотамских богов и властителей, а понятиями трудовой и повседневной жизни жителей этой страны — словами, часть которых все еще существует в языке иврит.

Сегодня сельское хозяйство уже не является центральной осью нашего существования. Его новые культуры и методы их обработки уже не соответствуют распорядку календаря Гезер. Многие нынешние культуры растут и зреют круглый год. Появились растения, которых не было здесь в библейские времена, а часть тех, что были тогда, сегодня заброшены и исчезли. Но для тех, кто близок к природе, она все еще служит календарем и часами, и это относится также к моему дикому саду, который показывает мне и циклическое время, и линейное.

Тот, кто чуток к голосам своего сада и улавливает изменения его цвета и запаха, чьи босые ступни чувствуют касание его почвы, а открытая кожа — тепло листьев, и веяние ветра, и укол колючки, тот чует также и смену сезонов. И так же, как все знают, что солнце светит днем, а луна ночью, есть такие, которые знают, в каком месяце начинает цвести тот или иной цветок, и по пению птиц узнают, в котором часу они проснулись на рассвете. Лично у меня есть еще один признак — место захода солнца на хребте Кармель. Оно тоже меняется в течение года. Летом эта точка движется вдоль хребта с юга на север, а зимой — с севера на юг. Поскольку перила моей веранды тоже тянутся с юга на север, я иногда подумываю отметить на них место захода солнца каждую неделю — тогда я смогу отказаться не только от часов, но и от календаря.

Сад — это часть природы, это ее аналоговые часы. У него есть стрелки, и они тоже движутся по кругу: маленькая стрелка большого времени — это стрелка годов и их сезонов, а большая стрелка маленького времени — это стрелка суточных часов, и обе они не только видны глазу, но и слышны уху и обоняемы носом. Стрелки сада отмечают свое время прорастанием, цветением и увяданием его растений, грязью, трещинами и пылью на земле, криками ухаживания и соития синиц, голосами горлиц и сов, жужжанием пчел и маленькими ямками, из которых вылезают улитки.

А маленькая стрелка годовых сезонов показывает конец лета песнями последних цикад и тепловатым запахом пыли, которую ноги и ветер поднимают с земли. Она обозначает «осень» голосами, которые невидимые журавли посылают с неба. Сообщает о середине лета хриплыми криками взрослеющих соек, чьи цвета, смелость и размеры отсчитывают число дней, прошедших с вылупления из яиц. Большая стрелка показывает время дня, и это не только восходящее или заходящее солнце утра и вечера. Это также западный ветер после полудня и крики авдоток перед самой темнотой.

Тень фисташки своим размером, направлением и прохладой говорит мне «девять утра», красные листики граната указывают на начало марта, размер листьев морского лука, что на краю склона, напоминает, сколько лет назад я его посеял — точно так же, как мои седины и морщины отсчитывают мои собственные годы. И поскольку часы эти говорят обо мне и о моем саде, это значит, что еще через несколько лет я в очередной раз посею в нем осенью морской лук, но уже не увижу его цветущим.