Мой Демон - [20]

– Например? – с некоторой язвительностью в голосе спросил Пушкин-Сергей.

– Ты никогда не уважал во мне настоящую женщину. Ты лишь восхищался мной, как красивой живой куклой. Всегда хвалил трагический излом моей левой брови, мою тонкую талию, мои изумительные глаза, мой покладистый характер, мою стыдливую скромность…

– Да, я все это хвалил, и буду хвалить до скончания своего века, однако совсем не понимаю, как можно сделать отсюда вывод об отсутствии уважения. Разве восхищение – это не прелюдия к уважению?

– A кто писал моей матушке, что обязанность твоей жены – подчиняться всему тому, что ты себе позволишь?

– Это все пустое! Зато я всегда боготворил тебя!

– Не смеши! Ты меня даже не пытался понять. Вспомни, как в своих первых письмах ко мне ты всячески шутил и издевался над моими попытками сочинять стихи и просил писать тебе только в прозе. Неужели ты не задумывался над тем, как могут задеть твои насмешки чувствительную душу молодой девушки?

– Да, в этом я каюсь… Тогда мне действительно не хватило деликатности. Однако все это в прошлом, а ныне меня терзает мысль, что твоей верности хватит ненадолго, после чего я стану рогоносцем. А что может быть смешнее и презреннее этой породы людей в глазах света? Как тогда жить далее?

– О боже, ты снова за свое! Когда же все это кончится? Когда же ты забудешь этих Геккеренов?

– Теперь меня заботят вовсе не они. С этими негодяями и мужеложцами я бы справился, однако есть один человек, справиться с которым мне не под силу.

– И кто же это?

– Не будь такой наивной или хотя бы не изображай из себя таковую. Нам обоим известно, что император уделяет тебе явное внимание, на которое ты отвечаешь кокетством. Неужто до сих пор ты так и не поняла, почему он произвел меня в камер-юнкера?

– Но как мне вести себя с царем, когда его величеству хочется видеть меня на балах и поиграть в легкий флирт?

Пушкин-Сергей не успел ничего ответить, поскольку в действие вмешался режиссер:

– Прекрасно! Эта сцена отработана, поэтому теперь мы начнем репетировать приход отца Петра.

– Но мне все-таки не совсем ясно, – неожиданно звонко воскликнула Наташа, перебив режиссера, – почему Пушкин, если он действительно боготворил свою жену, не увез ее в Москву, подальше от двора и всех этих Геккеренов?

– Да потому, – с нескрываемой злобой заявил Олег, – что ему, видите ли, дворянская честь не позволяла вмешиваться в жизнь другого человека, покушаясь на его свободу выбора. И это при том, что речь шла о его собственной жене! Он словно бы стоял в стороне и наблюдал за Натали – потонет или выплывет?

– А может, все гораздо проще? – вмешался в разговор Сергей. – И Пушкин всего лишь проверял жену на верность? То есть предоставил ей возможность испытать прочность обещанной под венцом любви!

– Отсюда может следовать только одно, – повернувшись к Сергею, заявила Наташа, почувствовавшая в его вопросе намек на их отношения. – Что он не любил ее по-настоящему. Ведь любящий человек никогда не станет беспочвенно ревновать и, тем более, проверять любовь ближнего на прочность!

– А я думаю, – предположил Никита, – что он был уверен в своей жене, прекрасно понимая, что ее увлечение Дантесом было всего лишь светской забавой. Он ведь и сам был охотник до подобных забав и даже заставлял жену ревновать, рассказывая всем о них.

– Да этот ваш Пушкин, считавший себя кумиром всего света, был обычным нарциссом с завышенной планкой самолюбия! Никто не оспаривает его гениального писательского таланта, но как человек он был никакой не бретер, а просто истерик, ну а как мужик – типичный сукин сын!

Столь резкое высказывание Олега ошарашило всех присутствующих, за исключением «священника» и режиссера, которые почти одновременно ухмыльнулись. Восприняв эту ухмылку как знак согласия, Олег продолжил:

– Возможно, я слишком резок, но кто со мной поспорит в том, что Пушкину по-настоящему был интересен прежде всего сам Пушкин? А? И стреляться он пошел, защищая свои амбиции, но никак не честь жены.

– Вот здесь ты точно не прав! – решительно возразила Наташа.

– Это почему? И кого ты защищаешь? Человека, который состоял в интимной близости с родной сестрой жены?

– Что?!

– А то! Пушкин, дорогая Наташенька, трахался с Александрой Гончаровой, которая еще с молодости была девицей весьма доступной. Более того, в разговорах с друзьями он даже признавался, что ревновал не столько жену к Дантесу, сколько Александрину к офицерам. Историю надо читать!

– Так-так! На сегодня споров хватит! – отрезвил их режиссер, громко хлопнув в ладоши.

– Это уже не споры! Это самая настоящая клевета! – раскипятилась Наташа, словно бы Олег оклеветал не давно почивших персонажей, а ее собственных родственников.

– К сожалению, здесь я вынужден с вами не согласиться, – покачал головой Воронцов. – То, что заявил виконт д’Аршиак, – тут он кивнул на насупившегося Олега, – это не клевета. Александрина была последней любовью поэта, заслуживающей самого почтительного упоминания. Ее любовь к Пушкину была настолько сильна и, как бы это поточнее выразиться… действенна, что Пушкину стоило бы жениться именно на ней, а не на ветреной Натали. Ведь именно Александрина, или Азя, как ее звали в семье, не ждала от любимого человека никаких мадригалов, зато старалась всячески облегчить ему жизнь. Именно с ней, причем в самую трагическую для себя пору, Пушкин обсуждал свои тайные горести и просил совета. Именно Азя, а не Натали, сумела облегчить поэту самые бурные переживания тридцать седьмого года. При этом ведь и она страдала ничуть не меньше поэта! Короче говоря, мои дорогие, именно Александрина была той самой «мадонной», которую следовало боготворить. А где есть любовь и благоговение, там слово «секс» неуместно. Они любили друг друга и состояли в интимной связи – вот как об этом надо говорить!