Мой дедушка застрелил Берию - [26]

Вскочив с дивана, я схватился за трубку телефона и принялся звонить нашему ответственному секретарю Фиме Придорогеру, но у него все время было занято и занято. Как потом выяснилось, он в это же самое время пытался дозвониться мне...

Похороны Дворядкина состоялись на каком-то загородном кладбище, я даже и названия его толком не запомнил. Шел мелкий противный дождь, земля под ногами скользила, я вместе с другими нес гроб и все время думал только о том, как бы не поскользнуться да не упасть.

Опустив его в яму, мы бросили на крышку по традиционной горсти мокрой липкой земли (у меня до сих пор сохранилось то неприятно-брезгливое ощущение, которое я испытал, когда брал в руку прилипающий к пальцам клейкий комок из-под ног. Слава Богу, мы не стали ждать, пока кладбищенские рабочие закидают могилу, а без всяких надгробных речей покинули кладбище и поспешили в ожидающий нас возле ворот автобус.

Когда мы, оживляясь в салоне после уличной сырости, расселись по сидениям, я обнаружил, что моим соседом оказался известный московский литературовед, специалист по Ф. М. Достоевскому, Гурий Раскарякин единственный из нечленов нашей редакции пришедший проводить Дворядкина до могилы.

— Мы с ним когда-то в одном классе учились, — словно почувствовав невысказанный мною вопрос, пояснил литературовед. — Да и вообще, пора нам всем исправлять свои ошибки. Это хорошо, что мы разрушили Берлинскую стену, дав воссоединиться единой немецкой нации. Но едва ли не большую стену мы воздвигли сегодня у самих себя, разделив всю Россию на два непримиримых лагеря. Вот и с Дворядкиным мы не разговаривали с октября 1993 года, хотя, учась в школе, десять лет просидели за одной партой...

— Вы считаете, что Александр Федорович был патриотом? — спросил я, вспомнив, что подпись самого Раскарякина я видел в 1993 году под знаменитым письмом с требованием «раздавить гадину».

— Он был человеком, — вздохнул знаток Достоевского. — За это его, похоже, и убили. Новому веку нужны мозги, а не души...

...Задержав в связи с погребальными хлопотами выпуск двух очередных номеров нашей газеты, мы собрали редакционный коллектив и решили до прояснения ситуации с нашими неведомыми акционерами исполнять обязанности главного редактора по очереди. Первую неделю выпало сидеть в дворядкинском кресле Фиме Придорогеру — и, наверстывая допущенные пропуски, мы один за другим выпустили при нем два сдвоенных номера, почти целиком заполнив первый из них материалами о жизни А. Ф. Дворядкина. Тут были и посвященные его памяти статьи, и воспоминания о нем сослуживцев и коллег журналистов, и избранные публикации самого Дворядкина. Номер получился откровенно скучным и, что называется, нечитабельным, но Фима сказал, что это наш святой долг перед покойным, и решительно подписал его в печать. Второй сдвоенный выпуск «Всенародной кафедры» он практически полностью забил материалами, посвященными судьбе режиссера Соломона Михоэлса и созданного им в тридцатые годы Еврейского театра. Часть материалов была опубликована здесь впервые и носила действительно весьма острый характер, но в целом номер получился фактически на одну тему и мог быть интересным только узкому кругу историков театра. Третий вышедший под руководством Придорогера номер процентов на семьдесят состоял из рекламных материалов — тут были и целые страницы, заполненные мелкими объявлениями, и большие имиджевые статьи, и фотографии красавиц с параметрами частей тела и номерами телефонов, и чистые полосы с наименованием имени фирмы в их центре, но при этом, как удалось мне разузнать в бухгалтерии, ни от этих фирм, ни от частных рекламодателей не поступило на счет редакции ни единой копейки.

— Для начала надо заинтересовать собой потенциальных заказчиков, показав им, что мы открыты для любой рекламы, — развеял мои грязные подозрения Фима. — А уж потом, когда они поймут необходимость долгосрочного сотрудничества с нами, мы им скажем: деньги вперед!..

Так мы дожили до выходных, а после них подошла очередь и моего дежурства в качестве и. о. главного редактора.

В первый же день своего начальствования я рискнул напечатать валявшуюся уже несколько месяцев у меня в столе статью некоего Н. Воронкина, присланную однажды на мое имя да так при жизни Дворядкина и остававшуюся неопубликованной. В качестве своего главного «аргумента» автор приводил в ней фотографии И. В. Сталина и Н. М. Пржевальского, намекающие на визуальную схожесть их внешностей (особенно по бровям и усам), и при этом писал:

«...В 1878 году, чтобы увидеть Грузию, Н. М. Пржевальский приехал в Гори, где его друг-однополчанин был градоначальником.

Для гостя была выделена самая светлая и большая комната, а для его обслуживания была предоставлена юная и прекрасная Екатерина Геладзе.

К концу года юная служанка неожиданно и в спешке была выдана за замуж за бедного башмачника Виссариона Джугашвили, причем активное участие в организации свадьбы и расходы по ней взял на себя градоначальник. Злые языки даже говорили, что Екатерина родила своего первенца раньше срока, семимесячным.

Радость рождения ребенка была омрачена. Чувячник запил и часто избивал жену, ладу в семье не было...»