Мой дедушка был вишней - [5]
Тогда дедушка убрал руку с моих глаз и спросил:
— Ты понял? Если слушаешь внимательно, то можешь увидеть столько вещей, как будто твои глаза открыты. А теперь слушай, как дышит вишня.
Я снова закрыл глаза, почувствовал легкое дуновение, которое касалось моего лица, и услышал тихий шелест листвы.
— И правда, дедушка, Феличе дышит, — сказал я. Дедушка погладил меня по голове и еще некоторое время сидел неподвижно. Я посмотрел на него и увидел, что он улыбается. Когда я думаю о дедушке Оттавиано, мне всегда вспоминается тот день, когда он научил меня слушать дыхание деревьев.
В мае, в день моего шестилетия, дедушка Оттавиано приехал к нам. Все знали, как дедушка не любит город, и помнили, что раньше он всегда приезжал к нам с бабушкой Теодолиндой. Мама тогда позвонила ему и сказала: «Папа, тебе необязательно приезжать. Мы ничего особенного не устраиваем — только чай с тортом».
— Так даже лучше, — сказал он. — Без Линды мне не хочется особенно пировать.
Дедушка приехал к обеду на грузовичке, набитом овощами, фруктами и прочей снедью для нас и других бабушки и дедушки. Дедушка пользовался двумя транспортными средствами: грузовиком и велосипедом. На грузовике он отвозил овощи и кур в деревню и ездил в город. Все остальное время он передвигался на велосипеде. Он ни за что не хотел покупать машину, хотя мама очень на этом настаивала и сердилась. Однажды во время спора мама вспылила: «Подумай о том, какое впечатление ты производишь на моих свекров!»
«О, господа воротят нос?! — язвительно произнес дедушка. — Но что-то я этого не замечаю, когда привожу им свежие овощи и яйца!» Мама вся покраснела. «Выбрось это из головы: я не стану покупать машину, которая мне не нужна. Или вы принимаете меня таким, какой я есть, или не принимаете вообще».
С тех пор мама больше не возвращалась к этой теме, а дедушка продолжал колесить на своем грузовичке, который был его ровесником или, может быть, даже старше.
В общем, на мой день рожденья дедушка приехал с двумя корзинами: в одной были овощи, в другой — Альфонсина и гусята.
— Не хотели оставаться дома одни — вот и пришлось взять их, — объяснил он бабушке Антониэтте, которая странно на него посмотрела. И подмигнул мне.
Обед прошел хорошо, Альфонсина вела себя очень воспитанно, и даже бабушка Антониэтта сказала: «Никогда не думала, что гуси такие умные и цивилизованные».
Она так и сказала: «цивилизованные», и дедушка рассмеялся от удовольствия.
— Эх, если бы только все гусыни были как эта! Между нами говоря, вы меня понимаете, синьора Антониэтта..
— Папа! — воскликнула мама, обеспокоенно взглянув на бабушку.
— Ну что я такого сказал? — сказал он. — Слушай, вообще-то я приехал, чтобы кое-что вам предложить. Это последний свободный год Тонино. Потом он пойдет в школу, и тогда… что будет, то будет! Тут становится жарко, ты помешана на своей любимой работе, о муже твоем я вообще не говорю… Ради бога, не перебивай меня, это все правда, правдивее не бывает. Поскольку твоя мать… но она была женщиной другого времени… В общем, вы все работаете целый день, а ребенок заперт в этой тюрьме…
— Но, папа, что ты такое говоришь! Он с удовольствием ходит в сад!
Я предпочел не смотреть на маму: если бы я так откровенно врал, мне бы пришлось несладко!
— Конечно, но сейчас уже жарко, и учебный год подходит к концу. В общем… — Первый раз в жизни я видел дедушку в замешательстве и не мог понять, в чем причина. Но через несколько секунд все понял. — Почему бы тебе не отправить его ко мне на пару недель?
Дедушка выпалил эту фразу и принялся тщательно вытирать тарелку куском хлеба. Повисла тишина. Дедушка продолжал возить хлебом по тарелке и не поднимал головы.
Наконец мама сказала:
— Но ты же один, тебе нужно заниматься огородом… Дом такой большой, а без мамы… Как ты справишься с ребенком…
Я прекрасно понимал, что мама не очень хочет отправлять меня к дедушке. Во-первых, потому что папа все время проводит на работе, а она ужасно боится спать одна, и с тех пор как я родился, она привыкла класть меня под бок, как грелку. И потом, думаю, она не очень-то доверяла дедушке.
Дедушку все считали сумасшедшим, даже бабушка Теодолинда, которая так его и называла: «Твой дедушка — сумасшедшая башка!» И с каким удовольствием она это говорила! Мама тогда начинала ерзать на стуле, а другие бабушка и дедушка притворялись глухими, немыми и даже немного слепыми. Этим они хотели сказать: «Мы тут ни при чем».
Тогда дедушка Оттавиано наконец поднял взгляд от тарелки, и я увидел, что глаза у него блестят.
— Я никогда тебя ни о чем не просил, — прошептал он.
В тот вечер я уехал вместе с дедушкой. Мы забросили в грузовик мой чемоданчик, корзинку с Альфонсиной и гусятами и поехали. Тем временем мама, бабушка и дедушка махали нам из окна так усердно, будто мы собирались в Америку.
Пятнадцать дней в результате превратились в месяц. Папа вернулся из своей командировки со сломанной ногой, и мама должна была все время ухаживать за ним. Когда она сообщила мне по телефону о папиной ноге, я завопил: «Ура!», чем ее ужасно возмутил, и она сразу же спросила:
— Дедушка здесь?
