Мой брат – Че - [38]

Недавно Селия вместе с ее мужем, Луисом Родригесом Алгараньясом, и Петитом получили престижную архитектурную награду. На троих им дали два или три миллиона песо. Очевидно, наши венские путешественники теперь вернутся работать сюда. Я надеюсь на это, ибо чувствую себя такой потерянной без моей детворы.

Меня распирает гордость от того, что у меня настолько талантливые дети.

Хуан Мартин, конечно, вырос: это не значит, что он стал большим, он все такой же малорослый, как и его братья и сестры, но он стал действительно прекрасным подростком. Он набрасывается на жизнь с аппетитом, и она его не портит. Все приходит к нему естественным образом, и он получает все с такой же легкостью. Он нежен и чувствителен. У него забавный голос, который напоминает мне Роберто, у него всепроникающий ум, но он не такой любопытный, как ты и Селия. Я считаю, что он станет одним из тех, кто улетает, едва только у него появляются крылья, есть такие молодые люди, которые, подобно ему, испытывают желание открывать для себя новые горизонты. А пока он будет моим товарищем […]

Что касается меня, то я по-прежнему на том же пути. Только я стала еще на несколько лет старше, и забот новых прибавилось, только они не острые, а превратились в какую-то хроническую печаль, прерываемую время от времени чувством удовлетворения.

Награда, присужденная Селии, – это одно, возвращение [Анны][44] на родину – это будет совсем другое, а услышать твой голос – это было бы совсем хорошо. Я стала такой одинокой.

Я не знаю, как тебе писать, что тебе еще сказать, я утратила сноровку.

До сих пор не получила наследство. Мы хотим снова строиться, наши планы одобрены, но нам придется еще немного подождать: суды о выселении приостановлены. К счастью, эта зима довольно мягкая, во всяком случае, до сих пор. И мы будем вынуждены терпеть этот старый, холодный и неуютный дом еще какое-то время.

В связи с этим у нас возник новый обитатель… Он заявился в дом самостоятельно, без приглашения… И все серьезно осложнилось, когда Хуан Мартин вернулся. Я авторитетно объявила: «Ни в коем случае тут не будет собаки. Ну-ка, Хуан Мартин, отведи ее в другое место». И вот уже неделю собака спит на кухне. Хуан Мартин называет ее Негритой […]

Работа по дому страшно меня утомляет. Уже долгое время я готовлю себе сама, а ты знаешь, как я ненавижу домашние хлопоты.

Кухня – мой штаб, и я провожу в ней большую часть времени.

У нас случился скандал с твоим отцом, так что он теперь ко мне носа не кажет…»

2 января 1959 года «Радио Ребелде» объявило о победе Фиделя Кастро. Эрнесто живой и невредимый прибыл в Гавану. Мой брат, «аргентинский авантюрист», как его теперь называли, мгновенно стал национальным героем своей страны. А в нашей же семье мнения тут же разделились.

Возвращение в Буэнос-Айрес

Есть время до Че и после Че, до Кубинской революции и после нее – для Латинской Америки и для нас. После возвращения с Кубы к моей матери снова вернулась ее воинственная энергия. То, что она увидела на острове, покорило ее. Ее сын выбрался живым и невредимым из Сьерра-Маэстры, весь в ореоле славы, и она теперь могла наконец расслабиться и наслаждаться победой и миром. Едва избавившись от своей затянувшейся депрессии, она сформировала комитет поддержки «Движения 26 июля» и стала одним из самых активных его участников. Теперь она была полна страсти, ее буквально пожирали кубинские события.

Моя собственная воинственность сформировалась во время пребывания на острове. Мы с моей матерью были первыми, кто безоговорочно поддерживал моего брата в его политической деятельности. Для матери было нелегко согласиться с тем, что он никогда не возобновит свою медицинскую карьеру и не вернется в Аргентину. Но с того момента, как она смирилась с реальностью, она посвятила себя его защите. Она оставила раз и навсегда свои пасьянсы и начала высказываться о кубинской революции и ее целях. Она опубликовала в аргентинском журнале «Ла Вангардиа» серию из четырех статей под названиями «Cuba por dentro» (Куба с оборотной стороны), «La tierra para el guajiro» (Земля для крестьян), «Vivienda para todos» (Жилье для всех) и «Desarrollo industrial» (Промышленное развитие). В них она рассказала о своем удивлении при виде такого количества молодых лидеров, неустанно работающих ради всеобщего блага: «Если партизаны научились сражаться, сражаясь, то теперь они учатся управлять, управляя. Каждый из них нашел в себе скрытые ресурсы, которые вышли на поверхность из спавших доселе глубин их личности, ресурсы, которые сделали их способными решать самые разнообразные задачи».

На этом она не остановилась. Когда вице-президент Алехандро Гомес ушел из правительства Артуро Фрондиси, чтобы сформировать Movimiento nacional de defensa del petróleo y la energía (Национальное движение в защиту нефтяной промышленности и энергетики) с целью помешать иностранным державам использовать наши ресурсы, она начала высказываться в пользу этой организации. Когда интеллектуал и основатель журнала «Конторно» Исмаэль Виньяс запустил свое собственное Movimiento de liberación nacional (Национально-освободительное движение), она первой поддержала его. Она перешла от патологической неподвижности к лихорадочной политической активности. В течение последующих двух лет она два раза ездила на Кубу на длительные пятимесячные периоды. Остальную часть времени она моталась туда и обратно между Аргентиной и заграницей, читая лекции о Кубинской революции, которая нашла в ней своего самого преданного глашатая.