Мой бодипозитив. Как я полюбила тело, в котором живу - [10]

Я много лет с трудом выражала свои эмоции, потому что в моей семье это считалось неприличным.

Этот случай задал тон всему времени, что я проводила в школе. Почти каждый день на игровой площадке или в школьном коридоре в мою сторону звучали гадкие комментарии:

«О господи, посмотри на свои ботинки!»

«Твоя мама дебилка?»

«Ну и каково это – быть нищей?»

«Твоя одежда такая уродская».

Я не могла ответить им и защитить себя, мне было слишком стыдно. Вместо этого я уходила и в одиночестве сидела на какой-нибудь лавочке. Именно там я впервые заела свои печали пачкой Cheetos, и там меня впервые оскорбили за то, как выглядит мое тело.

Пубертатный период настиг меня в достаточно раннем возрасте. Этому поспособствовала склонность к заеданию вкупе с унаследованным от мамы основательным телосложением – большой попой, сильными ляжками и объемными рукам. Мне не успело исполниться и 11 лет, а я уже начала набирать вес, а моя грудь становилась больше.

Я начала заедать стресс сразу после того, как в маму стреляли. В те ужасные несколько дней, когда я не была уверена, что снова увижу ее, я помню, как я все делала на автомате – играла с куклами-капустками,[15] смотрела со своей тетей «Jeopardy!»[16] по телевизору, говорила «да, пожалуйста» и «спасибо», тихонько шла в кровать. Я не хотела никого обременять, но внутри у меня бушевал океан страха и паники. Я не понимала, что происходит с моей мамой, и я не могла довериться своей тете. В моей семье было не принято говорить о том, что чувствуешь.

«Обременять людей невежливо», – говорила Ма. Ее поколение прошло через Вторую мировую войну, и они привыкли терпеть сложности с каменным лицом. Я ни на секунду не сомневаюсь, что мои родственники любили меня, но им никогда не приходило в голову предоставить мне возможность выразить свои чувства, даже в случае такой трагедии.

Я много лет с трудом выражала свои эмоции, потому что в моей семье это считалось неприличным. Сейчас-то я понимаю, что если держать все в себе, то ни во что хорошее это не выльется. Озвучивать свои проблемы гораздо лучше, чем подавлять это желание, – таким образом ты действительно работаешь над отрицательными явлениями в твоей жизни. После того как ты проговорил то, что тебя беспокоит, ты можешь спокойно приступить к поиску решений. Я постепенно пришла к тому, что стала гораздо откровеннее говорить о своих чувствах, и со своими мальчиками я куда честнее, чем моя семья когда-либо была со мной. Я знаю из личного опыта, что, когда люди говорят не всю правду, это только усугубляет ситуацию. Дети куда более выносливые, чем нам кажется.

Жизненный совет

Тесс Холлидей #27 :

Нет ничего страшного в том, чтобы заедать свои неприятности, но за гуакамоле все же придется доплатить.

Но тогда, много лет тому назад, мама была единственным человеком, с которым я хотела и могла говорить. Без нее я чувствовала себя потерянной. Я пребывала в состоянии паники. Единственное, что смогло меня отвлечь в тот день, стала миска овощного супа «Campbell», которую поставила передо мной моя тетя Мэрилин. Я обожаю суп. Это один из моих любимых видов еды, и тогда я на мгновение почувствовала себя счастливой. Я окунула в суп ложку и помешала его. Тетя Мэрилин передала мне упаковку мелких крекеров; я наклонила коробку и насыпала себе в тарелку пригоршню. Я начала есть, наслаждаясь сливочной насыщенностью крекеров и вкусом супа. Потом я совершила еще один налет на коробку и замешала в суп новую порцию крекеров. Я продолжала это делать до тех пор, пока вся пачка не оказалась у меня в тарелке. В результате мокрых крекеров получилось больше, чем супа, но мне было так вкусно и так спокойно.

С того дня я стала инстинктивно обращаться к еде тогда, когда мне было непросто. Еда даровала мне свободу, она была способом на время забыть о своих проблемах, но она же приводила к набору веса.

Когда я была ребенком, я никогда не думала о типе своей фигуры или весе. Я проводила жаркие летние деньки, бегая голышом в саду, и ничто на свете меня не волновало. Но настал момент, когда мое тело стало предметом для обсуждения и люди смогли использовать его против меня, словно оружие.

Для девочки, которой по-прежнему нравилось играть с Барби, внезапное превращение в женщину стало полной неожиданностью. Милые коротенькие шортики и приталенные топы из «Baby Showcase», которые приносила для меня бабушка, больше на меня не налезали – у меня внезапно появились грудь, бедра и попка. Топы стали тесными для меня, а штаны – неудобными. Я очень стеснялась своего расцветающего тела.

«Надо съездить в «Джей Си Пенни»,[17] – решила мама.

Там она купила мне лифчик. Он был жуткой конструкции и мало походил на тот милый, мягкий и уютный тренировочный лифчик с гномиками Smurfs, который она мне купила в шесть лет. У этого взрослого лифчика были неудобные бретельки, и от него болела спина. Потом мама помогла мне подобрать джинсы. Я удивилась тому, что мне нужен взрослый американский 12-й размер.[18]

– Даже не знаю, что тебе сказать, – ответила на мое недоумение мама. – у тебя большая попа, ты пошла в меня.

Меня смущало и пугало то, как меняется мое тело. Я спросила у мамы о маленьких замятых полосках, которые я заметила у себя на животе.