Мой ангел злой, моя любовь… - [69]

— Я вас ненавижу! — прошептала Анна, когда он на миг прервал поцелуй.

— Тогда я прокляну тот день, когда ты перестанешь меня ненавидеть, — усмехнулся Андрей в ответ, и она вдруг тихо рассмеялась, удивляясь тому, как бьется сердце, когда он рядом. А потом оба замерли, когда в дверь спальни тихонько постучали, и голос мадам Элизы проговорил приглушенно из будуара: «Annette! Mademoiselle Annette! Il est temps de s'éveiller» [243]

Глава 12

Голос иерея разносился по периметру храма, уносился под расписные своды церкви, призывая прихожан вознести молитвы:

— … о веси сей, всяком граде, стране и верою в ней живущих, Господу помолимся!

В едином порыве склонялись головы. Мужские — непокрытые, самые разномастные, от светлого блонда до иссиня-черных. Женские — в шляпках разного вида или эшарпах, аккуратно повязанных вокруг причесанных головок. Только у самого притвора стояли прихожанки в платах, не в господских уборах. Вскидывались дружно руки, совершая крестное знамение, а после так же едино склоняли головы или кланялись. Разносился ответный хор голосов по церкви: «Господи Помилуй!»

— …О избавитиеся нам от всякие скорби, гнева и нужды, Господу помолимся! — возвещал голос отца Иоанна, и снова проносилась волна единых действий по церкви, снова раздавался ответ прихожан. Многие думали в этот момент о той тени, что предвещала по поверьям огненная комета, так и не уходящая с неба России, напоминающая о пророчестве зловещем. И каждый второй возносил молитвы об избавлении от этой напасти, от того «Антихриста», что нацелился на страну.

Лишь единицы думали об ином: хмурил лоб, размашисто крестясь, Михаил Львович, получив давеча пренеприятнейшие известия от своего управителя, была задумчива некогда протестантка мадам Элиза, крещеная десять лет назад Елисаветой под этими самыми сводами, улыбалась уголками губ Анна, не в силах удержать улыбку. Она то и дело поворачивала слегка голову и косилась в ту сторону, в которой стояла графиня со своими домашними. Иногда она задерживала взгляд на светловолосой голове Андрея дольше положенного, но чаще быстро отводила глаза, встречаясь с его взглядом — теплым, словно обнимающим ее. Краснела, чего ранее за собой не замечала, дергала ленты шляпки в волнении, едва не развязав ту прямо во время службы.

Анна скосила взгляд на стоявшую чуть позади нее мадам Элизу, заметила, что та тоже смотрит на нее, что-то шепча одними губами, моля неслышно о чем-то Господа в этот миг. Вспомнилось, как перепугалась прошлым утром, заслышав ее голос в будуаре, увидев, как поворачивается дверная ручка.

— Тихо, милая, — шепнул ей Андрей, а потом заглянул в ее испуганные глаза. — Два пути. Один — открываем дверь бок о бок, каемся в содеянном перед твоим папенькой, венчаемся завтра после службы.

Но Анна только головой покачала. Первая ее мысль была о том, как зол будет отец. Ее не наказывали с отрочества — ни телесно, ни лишениями, но ныне этого будет определенно не избежать. Если только напомнить отцу, что сам когда-то умыкнул через окно этого самого дома девицу и тайно венчался с ней без родительского благословения. А потом кольнуло в сердце, когда вспомнила тихие шепотки за спиной в Москве про яблоню и яблоко. Все верно вышло, поддалась страстям, бушующим в душе, как и маменька, уступила мужчине, презрев честь.

А потом вдруг подумала, что не такого венчания желала бы — спешного, впопыхах устроенного, со скандалом, что непременно разразится в округе. Не будет толком подготовлен обед после таинства, не будет платья, о котором мечтала, едва заговорили о свадьбе, даже начертила набросок наряда, чтобы передать портнихе.

— Иной, — продолжил Андрей, видя по ее глазам, что первый вариант она не принимает. — Иной таков: я ухожу ныне тайно, а после мы оглашаем с тобой о намерении обвенчаться. Я получаю разрешение в полку и возвращаюсь в Милорадово, мы обручаемся. Коли не будет… последствий, то я готов ждать до лета с таинством, как ты того желала.

— Mademoiselle Annette! — снова раздалось из-за двери, уже беспокойнее. После мадам Элиза что-то проговорила кому-то, видимо, Глаше.

— Я согласна. Иной, последний, — быстро прошептала Анна, и Андрей перекатился в постели, одним рывком поднялся, а затем помог встать на ноги ей. Уже сидя на окне, он вдруг привлек ее к себе и поцеловал — коротко, но глубоко, не в силах расстаться с ней ни ныне, ни когда-либо в будущем. А потом заглянул в ее глаза таким взглядом, что у Анны даже дыхание перехватило, сдавило в груди. Открыл рот, но ничего не произнес после, только головой кивнул. Стал спешно спускаться по шпалере вниз, обдирая ладони о шипы роз.

Анна наблюдала за ним, перегнувшись через подоконник, выпрямилась только, когда Андрей прочно стоял на земле обеими ногами, когда побежал через дорожку прочь от дома в парк. Прежде чем скрыться в кустах сирени, он вдруг остановился и оглянулся на нее, стоявшую в окне, по-прежнему не отрывающую от него своего взгляда.

Отчего то, что казалось в прошлые сумерки под винными парами единственно верным решением для него, нынче, когда светает, а голова трезва, наполняет его душу какой-то странной тоской и отвращением к себе? Андрей знал, что она ответит ему, поддастся соблазнам тела, видел это в ее глазах, когда целовал ее. Отчего только порывы тела и души не всегда бывают едины? Но ни одного сомнения в том, что он непременно должен заполучить эту бессердечную злую плутовку в жены до скончания своих дней, в Андрее не было, ему на удивление. Даже если бы у нее не было ни копейки, ни пяди земли в приданом, он взял бы ее ныне.