墨瓦 Мова - [56]

— Сядь, — пригласила она и кивнула на кресло рядом с собой.

— Поклонись! — прошипел Чу Линь, прибавив какое-то витиеватое ругательство на китайском языке.

Я наклонил голову, но хозяйка уже не смотрела в мою сторону. Ей было абсолютно безразлично, насколько самозабвенно ей отвешивают поклоны и отвешивают ли их в принципе.

— Убью! — пригрозил шепотом Мастер благовоний, но я так понял, что к его угрозам здесь не принято относиться всерьез.

Мой зад утоп в красном бархате, ноги и щеки тронуло сухое дыхание камина. Я подумал, что это отличный способ наладить разговор: сидеть рядом у огня и говорить будто бы не друг с другом, а с предвечной стихией, делая ее третьим участником неторопливо текущей беседы.

Что это была за традиция, я не знал, потому что по китайскому «фен-шую», или как там еще называет искусство проведения переговоров, собеседники сидят лицом к лицу напротив друг друга, как при игре в Го.

— Я давно хотела встретиться с тобой, Сергей, — сказала Элоиза огню. — Не только из-за того, что в твоих силах нам существенно помочь. Но и просто — встретиться, — она задумалась. И продолжила уже шутливо: — Но эти два старых козла несколько месяцев прятали тебя от меня. Они говорят, что проверяли тебя на надежность и выясняли, не являешься ли ты агентом наших врагов, но я же знаю, что они просто ревновали. Потому что ты — молод и красив. А они — стары и безобразны.

Сварог и Чу Линь стояли в нескольких шагах от нас, и кто-то из них крякнул, но я так и не понял кто.

— Ты, как и многие на этой земле, живешь с закрытыми глазами. Я сейчас тебе их открою. Ты понимаешь, что за всеми понятными тебе явлениями — свертками, которыми ты торгуешь, книгой, которую ты нашел, взрывом, который эту книгу уничтожил, стоит вечный бой между нами и теми, кто называет себя Госнаркоконтролем. При том, что уничтожить наши враги стремятся не наркотики, совсем не наркотики.

Эта часть ее речи мне была не совсем понятна. Увидев смущение на моем лице, она, видимо, решила объяснить иначе.

— Как ты думаешь, Сергей, что такое мова?

— Мова — это очень сильный несубстанциальный наркотик, запрещенный статьей 264 Уголовного кодекса Северо-Западных земель, — заученно отбарабанил я.

Ее такой ответ не удовлетворил, поэтому я продолжил:

— По воздействию представляет собой что-то среднее между грибами и ЛСД, — я решил не уточнять, что сам никогда не пробовал его. — В процессе постоянного употребления вырабатывается зависимость, а психоделический эффект уменьшается.

— Сергей, а откуда взялась мова? Как ты думаешь? — пытливо глядя на меня, спросила она.

Это был хороший вопрос. По ящику об этом ничего не говорили. А поэтому вариант мог быть только один:

— Наверное, ее создали арабские террористы, которые стремятся уничтожить братский союз между нами, русскими, и китайцами, — тут, кажется, позади нас хором фыркнули уже оба — и Чу Линь, и Сварог.

— То есть, в пустыне, да? — голос Элоизы стал вкрадчивым и я не сразу распознал иронию. — В пустыне, где-то в Саудовской Аравии или Египте, находится секретная лаборатория, и там люди в арафатках и белых масках колдуют над электронными микроскопами, изобретая мову? А вокруг верблюды ходят, суслики посвистывают? Так?

— Да, — согласился я, потому что картинка выглядела правдоподобно. — Потом, полностью ее синтезировав, мову погрузили в контейнеры и доставили в Европу. Потому что европейцы тоже не заинтересованы в нашем братском союзе с Китаем. Тогда об этом всем узнали китайцы и начали торговать мовой у нас.

— А почему, как ты думаешь, мова не действует на тех, кто живет в Москве или Новосибирске?

— Не знаю, — я пожал плечами. — Действительно, почему?

— Сергей, ты слышал когда-нибудь слово Беларусь? — спросила она после очень долгой паузы.

Мне показалось, что это какой-то очень важный для нее вопрос.

— Конечно, слышал, — мои слова прозвучали как-то не очень уверенно.

— А что ты слышал? — уточнила она.

— Ну, Беларусь! — я помахал руками. — Великое Княжество Литовское, Евфросинья Полоцкая, Великая Отечественная война.

Элоиза молчала. Выражение ее лица было таким, будто я сказал что-то смешное, но смеяться она не будет, потому что это вдобавок еще и противно, и обидно для нее лично.

— Да, вот еще! — вскрикнул я, радуясь, что смог вспомнить. — Партизаны! Ну конечно! Пар-ти-за-ны! Партизаны, белорусские сыны! И еще — МАЗ и МТЗ! Тракторы «Беларусь». Еще универмаг «Беларусь», я рядом с ним жил.

— А что такое Беларусь? — спросила Элоиза.

Я подумал. В голове не было никакого ответа. Только какой-то нагловатый голос какого-то мартовского кота тянул: «Ро-о-о-о-одина мо-оя, Белору-у-ус-си-ия». Среди бескрайних полей пшеницы склоняли головы васильки. Хмурил каменные брови суровый защитник Брестской крепости — все это вроде было каким-то образом связано с той воображаемой Беларусью, но ничего внятного о ней не сообщало.

— Ну, может быть, была такая историческая область в России, — пробовал угадать я, внимательно следя за выражением лица хозяйки.

Лицо исказилось.

— Даже, может быть, не область, а целое государство. Держава такая. Огро-омная, — я растягивал слова, отслеживая ее реакцию.