Моторы заглушили на Эльбе - [2]

— Перестроимось, товарищ майор! Ще й як перестроимось! — широко улыбаясь и застегивая пуговицы гимнастерки, добродушно и искренне ответил Тавенко.

Я невольно перевел взгляд на сержанта Сытытова. Он располагал к себе с первой минуты манерой держаться достойно, открытым взглядом приветливых глаз. Каким-то чувством я угадал в Сытытове единомышленника и, ощущая его молчаливую поддержку, твердо сказал:

— Чувство фронтового товарищества — святое чувство. Знаю, как дорога вам слава танковых бригад, корпусов и армий, в которых вы воевали прежде, Однако отныне мы — однополчане, и славу нашему полку надлежит завоевывать нам вместе.

Затем добавил:

— Оружием, в котором кое-кто из вас усомнился, комплектуются полки и бригады Резерва Верховного Главнокомандования. Надо ценить это. Воевать в нашем полку — большая честь.

Видимо, мои слова затронули души бойцов. Первоначальная сковывающая настороженность уступила место живому, неподдельному интересу: к новому оружию, которое предстояло освоить, к задачам, которые предстояло решать полку в будущих боях.

Конечно, я был далек от мысли, что одной беседой можно привить солдатам любовь к незнакомому оружию, коллективу части. То было лишь начало большой, кропотливой работы. Возвращаясь из казармы на квартиру улицами подмосковного рабочего поселка, я думал о том, что только при повседневной опоре на актив — коммунистов и комсомольцев — мы, командиры, политработники, сможем сплотить людей в единую боевую семью, готовую к любым испытаниям.

…Наутро посыльный сообщил, что меня вызывает командир полка (его прибытия все ждали со дня на день). Я торопливо собрался и вышел на улицу с мыслью: «Каков он, хозяин полка?»

Штаб был неподалеку. Через несколько минут, открыв дверь, я представился худощавому, среднего роста майору.

— Кириллов Евгений Павлович, — пожимая мою руку, назвался он.

Здесь уже собрались заместитель командира полка майор Анатолий Михайлович Андреев, начальник штаба майор Николай Сергеевич Ревва, заместитель по тылу майор Константин Андреевич Запорожский, заместитель по технической части капитан Петр Данилович Настыченко, парторг полка капитан Михаил Павлович Пузанов.

Разговор, прерванный моим приходом, возобновился. Речь шла, естественно, о ходе формирования, о людях, прибывавших в полк. Кириллов был немногословен, больше слушал других. О себе сказал коротко: кадровый офицер, танкист, воевал, имеет ранения и правительственные награды, в полк назначен из резерва.

— В процессе освоения техники и вооружения самоходной артиллерии нам придется заодно изыскивать наиболее эффективные способы ее применения, — подытожил он. — Давайте решим, где оборудовать парк для стоянки САУ. Мне сообщили в центре формирования: на днях они прибывают в полк.

Я информировал командира о своем первом посещении казармы, высказал мысль о необходимости принятия мер по укреплению дисциплины и наведению в подразделениях уставного порядка как первейшего условия успешного решения предстоящих задач. Кириллов меня поддержал. Этот вопрос стал предметом обсуждения на совещании офицерского состава.

Вскоре пришел эшелон с техникой. Командование полка вместе со всеми воинами принимало участие в выгрузке боевых машин. Меня же прежде всего интересовало впечатление людей от их первого знакомства с самоходкой. Я остановился возле экипажа, в котором был уже знакомый мне сержант Сытытов.

Командир экипажа младший лейтенант Федор Марычев прикидывал, как вывести самоходку с платформы. А механик-водитель сержант Петр Тавенко и заряжающий рядовой Андрей Плясухин распутывали проволоку, которой машина была закреплена на платформе. Наводчик орудия сержант Сытытов проверял стопорное устройство.

— Игорь! А ты уже примостился возле своей пушки? Верно, и звезды успел посчитать? — подшучивал над Сытытовым Тавенко, явно намекая на недавний разговор в казарме.

— Обождем до вечера, тогда и сосчитаем, — в тон механику обронил Плясухин.

— Ты, Петро, лучше смотри, как бы не свалить самоходку с платформы, — отрезал Сытытов, явно не расположенный к шуткам. Однако Тавенко не унимался:

— Не бойся, я поведу машину, с платформы, когда тебя в ней не будет.

— Не за себя — за самоходку беспокоюсь.

— Вот это верно. Самоходка для нас теперь и грозное оружие, и родной дом! — примирительно сказал Тавенко.

Невольно вспомнив самый первый разговор с этими же людьми в казарме, я подумал: «Что ж, техника делает свое доброе дело: сближает, роднит бойцов, настраивает их помыслы на одну волну».

Теперь, когда полк был укомплектован, главное место в жизни молодого воинского коллектива заняла напряженная боевая учеба. Времени было в обрез, а сделать предстояло многое. Требовалось всем воинам в совершенстве изучить СУ-76, ее вооружение и основы применения в бою; провести тактические занятия; отстрелять положенные упражнения из отдельных орудий и в составе батарей. Обо всем этом мы и говорили на открытом партийном собрании, с докладом на котором выступил командир полка. Решение, принятое собранием, обязывало каждого коммуниста показывать личный пример в мастерском овладении новой боевой техникой, увлечь за собой весь коллектив полка.