Мостики капитана - [11]
— О, господи!
Сергей Иваныч, не спеша, выполз из шлепанцев и влез в старые растоптанные башмаки.
— Опять ты в своих лаптях. Вон Семенов, твой подчиненный, как элегантно одевается.
— Зато ноги не натру.
— Зато!
— Ладно. Так чего купить водку или сухое вино?
— Чем ты слушаешь?! Я же тебе внятно сказала: купи белое сухое грузинское вино, буженину, сыр, лук, зелень и морковку!
— Ладно.
Сергей Иваныч постоял на крыльце, помял пальцами беломорину, дунул в нее, закусил и ожесточенно зачиркал спичками.
— Помочь, Сергей Иваныч?
— А?.. А это ты Семенов. Как в наших краях оказался?
— Да случайно. Вы же бросили курить, Сергей Иваныч, — я все расскажу Екатерине Михайловне.
— Угу.
— Я на машине, звонили из отдела — здесь рядом убийство, похоже, бытовуха. Заедем?
— Давай.
Сергей Иваныч тяжело забрался в жигуленок и водрузил на колени пузатый портфель.
— Ваша-то, что, в ремонте?
— Нет, в гараже догнивает.
— А что так?
— Да руки как-то.
— Понятно. А я свою поменять хочу. Два года откатала — пора на новую менять.
— Угу.
Семенов стремительно пробежался по коридору, заглянул в туалет, кладовку и нырнул в спальню, Сергей Иваныч прошел на кухню. Посреди кухни на табурете сидел всклоченный, чрезвычайно худой мужчина в лоснящейся майке, а за ним стояла полная женщина в ситцевом халатике и стеснительно прикрывала пухленькой ладошкой левый глаз. Сергей Иваныч поставил портфель на пол, налил в мутный стакан воды из— под крана и выпил.
— Подрались, что ли?
Всклоченный мужчина всунул пятерню в спутанную шевелюру и заговорил:
— Да нет, так тут как-то… Ну… Вчера это… Мишка блин… А потом я че? Ну она е… И… Чего, дура, ментов вызвала?!
Полная женщина всплеснула руками и тоненьким пронзительным голоском заверещала:
— Ой, он не виноват, это я сама, мне померещилось, я шла, шла, а потом об дверь случайно… Не забирайте его!! Это я сама! Он спал, я шла, шла, а потом случайно об дверь!
— Тихо, тихо.
Сергей Иваныч раскрыл портфель, пошарил на его дне и достал завалявшуюся подушечку жевательной резинки.
— Сергей Иваныч!
— Чего?
— Ложный вызов, нет никакого трупа. Этот орел напился, всю ночь орал матерные песни, кидался с балкона пустыми бутылками, укусил за ухо соседа, обещал поджечь вытрезвитель, избил жену…
— Сам ты петух.
— Чего?! Да я тебя!
— Ладно, Семенов.
— Сергей Иваныч, может, оформим его по 206– й?
— Зачем тебе это, Семенов? Пусть участковый разбирается. Поехали в контору.
— Как скажите.
— Я сама. Я шла, шла, а потом случайно об дверь!
— Хорошо, хорошо.
Сергей Иваныч достал из ящика стола кипятильник, большую кружку с отбитой ручкой, покрытую изнутри чернотой бесчисленных заварок, и поставил кипятить воду.
— Семенов.
— Да, Сергей Иваныч?
— Какое сегодня число?
— Одиннадцатое.
— Сухое белое грузинское вино где можно купить?
— В «Ниагаре» есть.
— А овощи там продают?
— Там все продают, Сергей Иваныч.
— Понятно.
Семенов развязал лямочки на папке дела номер 223, тихонечко зевнул в кулак и, незаметно оттянув рукав пиджака, взглянул на часы. Семенов еще минут пять тасовал бумаги, потом резко встал и бодро сказал:
— Сергей Иваныч! Мне надо в центральный архив съездить, не возражаете?
— Нисколько.
Семенов быстро сложил бумаги в папку, аккуратно завязал лямочки, приветливо улыбнулся Сергею Иванычу и вышел из комнаты. Сергей Иваныч только заварил крепкий чай, как загорелась лампочка селектора, потом старенький динамик протяжно завыл и выплюнул:
— Аныч!
Сергей Иваныч открыл шкаф, посмотрелся в зеркало, поправил галстук, пригладил волосы и пошел к начальству.
— Альберт Борисович, можно?
— Заходи, Иваныч.
— Вы по селектору что-то сказали — у меня там треск, я ничего не понял.
— Как?! Еще не наладили?! Валентина Павловна! Я когда распорядился, чтобы все селекторы отремонтировали?!
Валентина Павловна, мягко покачивая роскошными бедрами, не спеша, подошла к Альберту Борисовичу и взяла его указательный палец в свой кулачок. Альберт Борисович сделал глотательное движение, а Валентина Павловна сказала:
— Еще раз показываю, Альберт Борисович, нажимаете эту кнопку, потом вот эту, потом кнопку нужного абонента и отпускаете — не держите ее, как делаете вы, а отпускаете, и тогда не слышен треск, а слышен ваш мужественный голос.
— Да я так и делаю, Валентина Павловна, что я маленький что ли!
— Ничего вы так не делаете.
Валентина Павловна повернулась спиной к Альберту Борисовичу и плавно удалилась. Альберт Борисович сделал еще одно глотательное движение и повернулся к Сергею Иванычу:
— Вот, елки-палки! Еще только месяц здесь работаю, а уже совсем на шею села.
— На шею?
— На шею…
Альберт Борисович сладко задумался, но быстро выплыл из грез и встрепенулся:
— Ты что, Иваныч, пришел? Когда с трупом в подвале универсама разберетесь?!
— Так труп вышел из комы и теперь у него ломка. А на счет пришел — вы же сами меня вызвали.
— Ах, да! Съезди в управление к Столярову, прими дело Фигурнова и передай вот сводку, хорошо?
— А почему нам Фигурнова? Это же кировский район.
— Ну так мы с Файзуллиным договорились — давай, вперед. Твой Семенов на машине? Вот быстро и слетаете.
Из управления Сергей Иваныч проехал до супермаркета «Ниагара», купил там все, что наказала Екатерина и, чтобы не таскать с собой на работу сумку, повез ее домой. Около соседнего дома Сергей Иваныч приметил за помойкой белый жигуленок, очень похожий на жигуленок Семенова, поднялся на свой этаж, попытался открыть дверь ключом, но не смог, несколько раз позвонил, потом махнул рукой и пошел на остановку.
Рассказы и небольшая повесть Юрия Горюхина были написаны в течение последних десяти лет. Грустная ирония, веселая самоирония, плотный, аскетичный язык, плавные переходы из реальности в фантасмагорию и всегда неожиданная концовка — вот что объединяет представленные в книге произведения.
В человеческом муравейнике найти человека легко, главное — не пройти мимо. Книга для одиноких и не отчаявшихся, впрочем, для отчаявшихся тоже.
Грустная ирония, веселая самоирония, плотный, аскетичный язык, плавные переходы из реальности в фантасмагорию и всегда неожиданная концовка — вот, что объединяет представленные в книги произведения.
Будущее, прошлое, параллельное можно вообразить каким угодно, — автор отсек одну половину человечества. Адресуется всем нетрадиционно воспринимающим традиционную реальность.
Воробьиная ночь по славянской мифологии — ночь разгула нечистой силы. Но пугаться не надо, нечистая сила в этом сочинении, если и забавляется, то с самим автором, который пытается все растолковать в комментариях. Если и после комментариев будет что-то не ясно, нужно переходить к следующему сочинению — там все по-простому и без выкрутасов, хотя…
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.
Истории о том, как жизнь становится смертью и как после смерти все только начинается. Перерождение во всех его немыслимых формах. Черный юмор и бесконечная надежда.
Рассказ о том, как прогулка по морскому побережью превращается в жизненный путь.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.