Мост над Прорвой - [4]

Вот оно как! Нарти знал, что по весне пастухи пригоняют откуда-то молодняк, но почему-то не думал, что это связано с путешествием через Прорву. Даже сказанная вчера фраза, что есть обход мимо Прорвы, и прежде там гоняли скот, не навела на верную мысль. Правильно сказал Клах: пока сам не увидишь, не поймёшь и не поверишь.

Корова была привязана к колу, глубоко вбитому в землю. При виде незнакомых людей, она забеспокоилась и попыталась отойти, насколько позволяла верёвка.

— Костёр разводи, — бросил Клах, и принялся, наконец, развязывать свой мешок.

На самом краю поляны стоял небольшой, срубленный из потемневших брёвен балаган. В первую минуту Нарти даже не обратил на него внимания, поскольку точно такое же строение имелось и на своём краю Прорвы. На своём балагане не было даже дверей, но никому в голову не приходило зайти внутрь. Все знали, что там хранятся вещи проводников. Перед походом Нарти первый раз заглянул в запретный дом, но ничего особого там не обнаружил. Несколько больших и малых горшков, мочальная кисть на длинной ручке, ещё какие-то мелочи. О назначении всего этого добра он не расспрашивал, справедливо полагая, что за три года успеет узнать. Теперь предстояло всё узнать за оставшиеся три дня.

В этом балагане тоже были горшки и инструменты. Разве что кисти не нашлось. Зато неподалёку громоздилась куча хвороста, стащенная как специально для будущего костра. Огонь ещё не разгорелся как следует, когда Клах позвал:

— Иди сюда и смотри.

На траве были разложены предметы, очевидно потребные для предстоящего действа. Кое-что Клах принёс из балагана, часть достал из своего мешка. Корова, устав бояться, спокойно щипала траву.

Клах поднял короткую дубинку со вделанным в конец тяжёлым чёрным камнем. Нарти уже видел такие у пастухов; этими дубинками забивают кастрированных бычков, когда охотники не приносят в селение мяса.

Клах резко взмахнул дубиной, чёрный камень ударил корову в лоб, чуть ниже подпиленных рогов. Хрустнула кость, ноги коровы подломились, и она ткнулась слюнявой мордой в траву. Ножом, тем самым, которым вспарывал моховину, Клах перерезал корове горло, безошибочно найдя яремную вену. Придерживая ещё бьющуюся тушу, подставил глиняную мису, чтобы кровь впустую не лилась на землю.

Нарти стоял замерев. Ему приходилось видеть, как пастухи режут кладеных бычков, так что ничего нового он не обнаружил. Но ведь это был не бык! Это была корова-мать! Среди диких зверей, на которых приходилось охотиться Нарти, встречались самцы и самки. Когда речь шла о самках, всегда добавлялось слово «мать», и ни у кого из охотников на мать рука не поднималась, даже если то была птица, каких в лесу полным-полно.

А это было не просто животное. Корова принадлежала живущим по эту сторону Прорвы, принадлежала матерям, к которым Клах и Нарти шли просить прощения от имени всех изгнанников.

Ничего не скажешь, они прекрасно начали свою миссию!

— Что стоишь? — крикнул Клах. — Костёр горит? Давай сигнальный дым, а потом помогай тушу свежевать!

Сигналы дымом подавать умеет любой охотник, равно как, и управляться с тушей заполёванного зверя. Простые, знакомые дела малость успокоили Нарти.

Султан дыма рассеялся над лесом, посудина с кровью была поставлена на угли. Нарти накрошил в кровь остатки зачерствевшего хлеба и время от времени помешивал палочкой быстро густеющую жидкость. Клах возился с коровьими потрохами, совершенно не думая, что в первую очередь следовало бы снять шкуру. Если её не снять сразу, то потом уже как следует не сдерёшь, кожа задубеет и будет испорчена.

— Смотри! — позвал Клах напарника. — Видишь эти желёзки? Так у быка их нет. Запомни хорошенько, на будущий год тебе эту работу выполнять. Понюхай, тогда уж точно ни с чем не перепутаешь…

Запах был сильный и неприятный, чем-то напоминавший трупный. Нарти следил, как Клах отделяет желёзки от плёнок, затем он осторожно опустил их в две широкогорлых фляги, в которых, судя по запаху, налита была крепкая медовуха.

— Вот так. За этим запахом наши быки, те, что не кастрированы, побегут хоть через Прорву, хоть куда угодно. Понял теперь? Ты примечай, вторую корову ради тебя никто бить не станет.

Нарти кивнул согласно.

Свежевать большого зверя — занятие долгое и кровавое. Хорошо, что рядом протекал ручей, где можно было и самому сполоснуться и коровьи потроха помыть. Работали так, чтобы ничто не пропало: целебную желчь собрали в маленькую долблёнку, рубец Нарти как следует вымыл и выскоблил на совесть… Рубец хорош на пироги, хотя, кому здесь пироги печь? Клах сказал, что по эту сторону Прорвы хлеба не сеют — пахать некому, да и не на чем.

Явившихся гостей, а вернее — хозяев, первым заметил Нарти. Всё-таки, он охотник, а Клах был из пастухов, хотя за четыре года бродяжничества многому научился.

Из леса на голый склон вышла ещё одна корова — теперь Нарти с полувзгляда определил, что это корова, а не бык и не вол. На спине животного были навьючены большие кожаные мешки. Свои точно так же возили поклажу на волах. А рядом шёл… шла… — наверное, всё-таки, шло человеческое существо. Худая фигура, морщинистое лицо, волосы седые, но такие длинные, что даже у молодых людей встречаются очень редко.