Мост на реке Бенхай - [76]

Вот поэтому, когда на краю рощи или в конце дороги возникают деревенские постройки, а мимо нас все чаще проходят люди, я до глаз закутываю лицо платком и иду с опущенной головой. Куэт, мой «ангел-хранитель», идет впереди, а переводчик Данг — сбоку. Так они вдвоем прикрывают меня…

* * *

Последние дома деревни остались далеко позади. Над полями стелется утренний туман. Вверху, в кроне густой ярко-зеленой пальмы, раскричались птицы… По цепочке передают приказ: приготовить маскировку! Молодые солдаты быстро рубят ветви. Руководитель нашей группы в бинокль «прощупывает» небо — оно безбрежное, чистое, голубое и без единого облачка. Такое небо опасно. Не пройдет и получаса, как над нами раздастся протяжный, вибрирующий звук реактивных турбин. Это пролетят май бай ми. Всего три коротких, но таких зловещих слова!

Все притаились в густой траве на меже. На головах, на плечах, на спине и на рюкзаках у нас — зеленые ветви со свежими листьями. Кажется, что мы сами превратились в кусты. Джунгли остались далеко позади нас, а до ближайшей рощи тоже не близко. В нашем положении лучший способ обмануть врага — это слиться с общим зеленым фоном поля. Земля тоже защищает нас…

А вот и самолеты… Кружат! Пролетели, потом вернулись, будто высматривают что-то… Наконец отдаляются и исчезают с глаз — на сей раз совсем. Но минуту спустя до нас доносится знакомый, глухой звук — словно что-то тяжелое стукнулось о землю. Видимо, пираты обнаружили какую-то цель и сбросили бомбы.

Наиболее мучительная пора полуденного зноя застала нас в лесу. Полтора часа отдыха! Между деревьями повесили гамаки: они в рюкзаке у каждого из нас. На хлорвиниловой скатерти раскладываем «провиант» — все мои спутники носят прикрепленные к поясу пластмассовые мешочки с рисом. Кань — наш молоденький, но очень серьезный квартирмейстер — вскрывает банки с консервированным мясом.

Из-за кустов выходит связной. Я теперь знаю, что в маленьком конвертике, который он обычно вручает руководителю нашей группы, содержатся важные сведения или срочное донесение. Неужели какое-нибудь осложнение?.. Нет! В точно назначенное время мы свертываем (Очередной бивак и продолжаем путь…

Тяжелый и душный зной висит в воздухе. Мы пробиваемся напрямик через тропический лес. Наши блузы еще больше почернели от пота. Все меньше воды становится во флягах… Наконец выходим на опушку. Плюмажи банановых деревьев и стройные стволы молодого бамбука предвещают близость деревни. Но это еще не цель сегодняшнего марша. Мне снова велят закрыть лицо. Проходит около часа, пока я получаю разрешение открыть совершенно мокрое от пота лицо. С чувством облегчения вдыхаю свежий воздух, а затем и вообще снимаю платок с коротко остриженной, но все еще «компрометирующей» меня белокурой головы. Можно сменить тяжелый клетчатый платок на обычную, легкую, конусообразную вьетнамскую шляпу из рисовой соломы.

* * *

Бамбуковые хижины, окруженные густой зеленью деревьев, незлобивый лай собак, дети на спинах меланхолических буйволов, перебегающие через дорогу черные, лениво похрюкивающие поросята… То тут, то там из домов выглядывают женщины. Приставив ладонь ребром к бровям, они с нескрываемым изумлением смотрят на меня. Потом уже мне сказали, что весть о прибытии польской писательницы дошла до деревни Л. за полчаса до нашего прихода.

— Мы бы иначе вас встретили, если бы своевременно узнали… — то и дело повторяет Ма Ту. — Первый гость из Европы, и так нежданно! — Привычно, как все женщины-хозяйки на свете, она хлопочет на кухне, чтобы как можно лучше принять нас.

Мгновение — и на столе появляется сладковатое кокосовое молоко, добытое из только что рассеченного ореха. Мы сидим так, как того требует местный обычай — боком к «алтарю предков», который занимает самое почетное место в доме. Хозяйка показывает на противовоздушное укрытие: оно сделано тут же, в хижине, под полом. Но только я собралась спросить: часто ли при ходится пользоваться им, как вошло несколько жителей деревни. Пожилые женщины с глазами словно выцветшими за годы нелегкой жизни, а может быть, и от слез… Они состоят в Союзе солдатских матерей — чрезвычайно популярной в Южном Вьетнаме организации. По тем ласковым взглядам, какими они окидывают молоденьких солдат нашей группы, я угадываю их мысли: может быть, в этот самый момент иная мать солдата, в ином конце этой сражающейся страны дарит ее сыну самое дорогое: ласковую улыбку, сердечный жест, доброе слово или же угощает чашкой чая, связкой бананов…

Но вот появляются и представители местной власти. В хижину, которая по здешнему обычаю не имеет дверей, набивается все больше и больше крестьян, привлеченных вестью о прибытии женщины «оттуда»

* * *

В нашей местности, — говорит Бань, мужчина средних лет, энергичный и подвижной, руководитель группы самообороны деревни, — всего несколько лет назад проживало свыше 3 тысяч жителей. Сейчас осталось около половины. Вы спрашиваете, где остальные?.. Ответ ясен — в нашем районе с 1960 года побывало более семидесяти карательных экспедиций. Последняя из них зверствовала здесь не так уж давно — в конце прошлого года.