Мост на реке Бенхай - [53]

— Все ли ваши граждане выполняют такие распоряжения? — недавно спросила я одного партийного руководителя в Донгхое.

— Да! За небольшим, конечно, исключением. К ним относятся — как бы это сказать? — некоторые субъекты, нарушители дисциплины, которые норовят не выполнять приказов!.. — строго ответил товарищ. — Но постепенно и они начинают понимать свои ошибки!

С того дня вьетнамские товарищи прозвали меня «нарушителем дисциплины» — дружески, конечно. Известно— упрямый и непослушный «нарушитель» не соблюдает времени полуденного приема пищи, а строчит свои заметки, сопротивляется, когда его тащат в укрытие, и норовит посмотреть на американских стервятников… Вьетнамские товарищи недовольны, но по выражению их лиц я вижу, что постепенно они начинают понимать, почему я так поступаю.

Утром следующего дня появляется Нгуен Ти. Он занимается вопросами культуры в местном административном районе Виньлинь. Хорошее, открытое лицо, крепкое рукопожатие, проницательный взгляд. По его действиям и поведению сразу чувствуется, что этот человек испытал многое, что он постоянно живет в трудных условиях, рядом со смертью. С искренней и легкой улыбкой, словно о чем-то обыденном, рассказывает Нгуен Ти о стычках с южновьетнамскими и американскими вояками, о провокациях американских воздушных пиратов, об обстрелах ими рыбачьих сампанов, выезжающих на лов рыбы, о массированных бомбежках селений в дни самого большого праздника Тет.

Я вручаю Нгуен Ти несколько экземпляров «Трибуна люду» с материалами о нападении американских ВВС на Северный Вьетнам. Статьи «Люди с 17-й параллели» написаны моим товарищем Даниелем Люлин-ским в форме репортажа, но носят характер сводок с линии фронта.

Нгуен Ти соглашается помочь мне: я увижу в Виньлине и окрестностях все, что меня интересует, он разрешит мне, но с соблюдением величайшей осторожности, снова, после трех лет разлуки, взглянуть на мост Хиен-луонг и реку Бенхай. А сейчас мы осмотрим то, что осталось от трех школ, которые недавно были разрушены американскими бомбами.

…Туманные испарения раннего утра. Далеко, на краю изрытой воронками и какой-то вымершей обширной площади, видны жалкие остатки деревьев и зелени. Потрясающее, мрачное зрелище! Вдребезги разрушенный одноэтажный дом. Вокруг него осколки стекла, битый кирпич, обломки досок… Среди кучи щебня — раздавленный школьный глобус, изодранные, полуобгорелые книги, остатки искореженных приборов. Это все. что осталось от богатой школьной физической лаборатории. Она была даром славных немецких ребят, даром братской Германской Демократической Республики народу ДРВ. Ветерок скорбно шелестит листками порванных и разбросанных учебников. Невольно склоняюсь и подбираю эти свидетельства варварства оголтелых пиратов-янки. В руках у меня страницы учебников алгебры, природоведения, литературной хрестоматии… Рядом валяется измятая ударом конусообразная детская шляпка из рисовой соломы… С малых лет атеистка, я хочу сейчас во все горло закричать не своим голосом: «Боже, за что?! Чем и как провинились эти маленькие граждане мирного народа?!»…

Я помню, как три года назад именно на этом месте заканчивалось строительство сразу трех школ — первой ступени, начальной второй ступени и средней полной, третьей ступени. На обширной площади, среди живописных холмов, где одновременно выросли три красивых здания, весь день звенел смех, раздавались шутки, выкрики играющих в волейбол ребят, мелодичные песни… Сейчас здесь мертво, пусто, мрачно. Руины разбитых школ гневно обвиняют правителей США: это дело ваших Рук!

…Двадцатидвухлетняя учительница Чан Тхи Лян Хыу рассказывает. Голос ее дрожит, она то и дело прижимает руку к горлу, словно ей не хватает дыхания:

— День тогда стоял погожий, по-настоящему весенний. Был полдень, когда я шла по тропинке, ведущей к школе… Я работаю тут уже четыре года и занимаюсь с первоклассниками. Могла ли я тогда предвидеть, что в тот солнечный полдень свершится черное дело?.. Американские самолеты появились неожиданно и так быст ро, что их рев я услышала одновременно с сигналом воздушной тревоги… А на дороге было много, много детей!.. Из моего и других классов… Самых маленьких!..

С трудом сдерживая рыдания, Чан Тхи говорит о том, что произошло. Дети были насмерть перепуганы. Особенно после первых грохочущих пулеметных очередей «скайрейдеров» Инстинктивным движением ребят было удрать как можно дальше…

Вблизи дороги оказалось несколько противовоздушных щелей. Молодая учительница стремглав бросилась навстречу мчавшимся, обезумевшим от ужаса малышам, хватала за руки, прижимала к себе, стараясь телом своим прикрыть их от свистящих вокруг пуль и летящих во все стороны осколков бомб. Надрывая голос, пытаясь одолеть царящий вокруг грохот, трескотню пулеметов и взрывы бомб, она небывало строго кричала разбегавшимся во все стороны школьникам:

— Назад! Назад! Прячьтесь здесь! Слышите, что вам говорят! Укройтесь за деревьями! Сейчас же!

Чан Тхи была в положении, дома у нее остался пятилетний сын. Но в этот критический момент она не думала о себе, о своем сыне, о будущем ребенке: перед ней были десятки других, и каждый в любую секунду мог погибнуть. Видя, как некоторые из них беспомощно ползают по краю противовоздушной щели, не умея спуститься в нее, она хватала одного, другого, третьего и поспешно опускала вниз. Маленькие ручонки, ища спасения, цеплялись за ее блузу, за ноги, за подол… Слипшиеся от пота волосы падали на лицо, темнело в глазах, сердце молотом бухало в груди. Последним усилием воли Чан Тхи заставила себя говорить спокойнее: