Мост на реке Бенхай - [24]

— Где мы находимся? — как бы очнувшись от глубокого раздумья, спрашивает Хоан.

— Хуонгляй! — выглядывая в окно, отвечаю я. — Земля тут, видимо, плохая. Уж очень невзрачно выглядят рисовые поля…

— Да, верно! Но зато это очень любопытный уголок Дельты.

Зелень мелькающих за окном рисовых полей стала как бы живее, ярче. Время от времени низко проносятся похожие на наших аистов вьетнамские белые цапли. Когда они неподвижно стоят на земле и за ними расстилается изумрудный фон поля — это похоже на тонкий восточный рисунок… Среди кудрявых кустов чайных плантаций группками поднимаются арековые пальмы.

Рядом с типично вьетнамскими деревенскими хижинами, неожиданно появляются очень современные по виду постройки.

— Вьетчи! — поясняет Хоан.

— Кажется, большой промышленный город? — замечаю я, спускаясь на нижнюю ступеньку вагона.

— Да. На днях тут будут сданы в эксплуатацию новая электростанция и новый химический завод.

— А раньше здесь были какие-нибудь крупные предприятия?

— Только одна бумагоделательная фабрика. Но во время войны колонизаторы разрушили ее.

Немолодой железнодорожник останавливается на перроне рядом с нашим вагоном, прислушивается к моим вопросам и вступает в беседу:

— До 1945 года в городе стоял полк Иностранного легиона. Ну, а там, где размещается легион, непременно возникают публичные дома, кабаки, игорные клубы. Словом, по улицам бродили проститутки, и, разумеется, распущенная солдатня затевала пьяные драки. Мы, правда, немного передохнули после этого «рая», когда отсюда драпанули и французы, и японцы, но в 1948 году враг снова вернулся и…

Я угостила его польской сигаретой. Он наклонился к моей руке и попытался прочесть надпись на коробке. Железнодорожники, как известно, народ бывалый. Читая по буквам слово «Польша», он понимающе кивал головой. Я спросила его:

— Город был сильно разрушен?

— Полностью… Повсюду, — смуглая рука железнодорожника описывает широкий круг, — были возведены большие подземные бункеры и наземные бетонные блокгаузы. А на рисовых полях и на плантациях сахарного тростника они устроили полигоны. Всюду торчали засеки из кольев с колючей проволокой… Кое-где на заминированных полях были скрыты массовые могилы замученных и убитых врагом пленных…

Предусмотрительный во всем Нинь торопит: пора садиться в вагон. Мы уже стоим в тамбуре, а железнодорожник заканчивает свой рассказ:

— Вон там, где пьяные легионеры искали платных утех, теперь находится самое крупное наше предприятие: бумажный комбинат!

Светлые оштукатуренные здания промышленных предприятий возвышаются над кронами деревьев. Из окон медленно ползущего поезда мы можем детально рассмотреть электростанцию, сахарный завод, рисолущильню и химзавод, который будет выпускать натрий, хлор, серную кислоту. Предприятия эти почти готовы, они накануне пуска. А местные строители уже закладывают фундамент новой фабрики по производству ми чин — одной из популярных приправ к вьетнамским блюдам.

Двое молодых людей в потрепанных рабочих комбинезонах, только что севшие в вагон, невольно слышали обрывки нашей беседы с железнодорожником о Вьетчи. Спрашиваю их: местные?

— Нет, мы с далекого Юга! — отвечает один из них, подчеркивая слова резким, истинно южным жестом и улыбкой. — Мы сражались в Долине Тростников… Вы спрашиваете, много ли бывших солдат осело во Вьетчи? О, очень! Поначалу было трудно — ведь мы покинули родные места, где остались близкие нам люди. Ну, а кроме того, все были солдатами — мы умели сражаться, о строительстве же промышленных предприятий, о восстановлении лежащих в руинах городов не имели никакого понятия…

— Ну, а сейчас? Тоже трудно?

— Вот, поглядите! — широким жестом парень как бы охватывает всю зелень рисовых полей и покрытых лесом гор. — Вам может показаться, что древесины у нас вполне достаточно? А между тем за пригодным для строительства лесом приходится ездить далеко, очень далеко. Кроме того, плохо с механизацией, мы вынуждены были вручную валить и распиливать могучие стволы. Ну, а как их доставить в долину Вьетчи? Сплавлять по реке? Но вы уже видели нашу страну и, наверное, знаете, как капризны у нас реки — даже такие, казалось бы, спокойные, как Сонгло. У горных рек, как вам известно, бешеное течение и очень опасные подводные камни. Да и вода ледяная. Холод пронизывает до мозга костей, если приходится пускаться вплавь, чтобы сберечь древесину. А насчет каких-либо иных средств транспорта тогда и речи не было!

— В воде недостатка нет, — вмешивается второй рабочий. — Чего-чего, а воды достаточно. Но вот распределить ее, подвести к новым предприятиям — оказалось делом очень сложным! Вы спрашиваете — почему? Для такой подводки нужна водопроводная система с трубами диаметром не менее одного метра…

— Ну и что же? — нетерпеливо перебиваю я. — Разве их нельзя купить за границей?

— Вроде бы и можно. Но… Вот, скажем, вызвались помочь нам китайские товарищи. Только, когда мы подсчитали, во что это обойдется, пришлось отказаться. Транспортировка стоила бы слишком дорого, да и ждать этих китайских труб пришлось бы довольно долго. В конце концов мы сами сделали нужные нам трубы.