Мост на реке Бенхай - [13]

Весной 1954 года по этим местам ночью проходили колонны подносчиков военных материалов, катили велосипеды с боеприпасами и рисом. Вес груза порой достигал 300 килограммов.

Французские «коммандос» разбрасывали на этом пути острые гвозди, пытаясь вызвать проколы велосипедных шин и ранить босые ноги подносчиков. Но вьетнамцы нашли противоядие: они прокатывали по дороге мягкие пористые стволы банановых деревьев — гвозди впивались в них, как иглы в подушку.

На многие километры протянулась дорога, покрытая выбоинами и ямами. Наш «газик» то и дело подскакивает на ухабах. Резкие виражи дороги бросают нас то вправо, то влево… Но зеленое море джунглей, залитое ярким солнцем, приковывает наши взоры с такой неодолимой силой, что мы забываем и тряску и усталость. В непроходимой чаще мелькают побеги вьюнка с раскрытыми чашечками плоских фиолетовых цветков. Среди огромных листьев дикого банана пламенеют его большие и тяжелые цветы.

На некоторых участках дороги нам встречаются люди в конусообразных соломенных шляпах, в солдатских шлемах и выгоревшем обмундировании. Словно муравьи, копошатся они на разрытых, желто-рыжеватых склонах: ремонтируют дорогу.

Крутой поворот. Высоко над пропастью — перевал. Несколько медленно ползущих автомашин создали «пробку». Легким шагом «лесного человека» из непроходимых, казалось бы, зарослей появляется мужчина с непокрытой головой. Он подходит ближе, с любопытством заглядывает в нашу машину и застывает от изумления. Он что-то говорит шоферу, показывая на меня. Мои спутники не понимают его. Лишь спустя некоторое время, да и то благодаря помощи строителей дороги, нам удается выяснить, что так поразило его. Это мыонг, возвращающийся с охоты. Во время войны ему случалось видеть белых, но то были мужчины, французы…

В свою очередь мы рассматриваем его оружие: нечто вроде лука с отравленными стрелами. Охотиться здесь легко — джунгли изобилуют разной дичью.

Над зубчатой цепью гор розовеет закат. Ближе, в глубоких долинах, виднеются меловые холмы. Гаснут последние отблески дня. Потемнела и зелень джунглей: свет фар начинает прыгать по извилинам дороги. Крутые спуски ее приводят нас в обширную долину. Быстро наступающую тропическую темноту изредка прорезают неожиданные розовые отсветы. На возвышенностях мелькают неспокойные огни. Время от времени взметываются языки пламени. Это живущие высоко в горах племена выжигают на склонах лес для рай — места под пахоту. «Они пашут огнем и сеют копьем», — говорят о, них вьетнамцы.

Уже пробило девять часов, когда мы добрались до Моктяу. Издалека мерцает огонек в доме для приезжих. Небольшое помещение без потолка, с глинобитным полом. Приятный холодок горного воздуха. При свете слегка потрескивающей керосиновой лампы мы садимся ужинать: макаронный суп, рис, яичница. Кипятком из термоса завариваем традиционный зеленый чай.

На дворе несколько человек копошатся в полумраке возле кучи вянущих листьев с терпким, приятным запахом. Это — только что собранный чай. Высоко в небе плывет луна — круглая, отливающая металлическим блеском. Ее холодный призрачный свет придает окружающему пейзажу какой-то своеобразный, нереальный колорит. В зарослях джунглей «музицируют» невидимые цикады…

Нас будят ровно в шесть часов. Утро пасмурное, но Хоан и Динь, внимательно осмотрев небо, единодушно сулят хорошую погоду. Сунг, директор государственного хозяйства в Моктяу, ведет нас на чайную плантацию и показывает недавно посаженные фруктовые деревья Уже зацвели молоденькие яблоньки — здешний климат, более прохладный, чем в Дельте, может оказаться для них благоприятным.

На большом плоскогорье раскинулись богатые чайные плантации, фруктовые сады, луга… Земля эта, используемая под разные промышленные культуры, была с пре великим трудом отвоевана у джунглей.

— Кроме того, мы недавно приступили к новой отрасли хозяйства: овцеводству, — говорит Сунг. — Это одна из наших главных забот, ибо опыта у нас нет, а условия для овцеводства отличные. Однако не каждая порода овец, привезенная к нам из-за рубежа, выдерживает местные условия. Правда, у нас прохладнее, чем в долинах, но зато сказывается близкое соседство джунглей, да и климат как-никак тропический… Пробовали мы акклиматизировать здесь монгольских овец, но они привыкли к открытой степи и не вынесли переселения в горы. Лучше других приспосабливаются к нашим условиям овцы из Тибета.

Фермы в Моктяу занимают площадь около 900 гектаров. Однако разбросаны они на огромном пространстве, а это создает дополнительные трудности.

— Впрочем, так обстоит дело и в Дьенбьенфу, — добавляет Нинь.

Мне очень трудно заочно представить себе развитое сельское хозяйство в Дьенбьенфу. И это понятно: само название невольно ассоциируется с военными действиями, с жестокими боями.

— В Моктяу проживают две тысячи человек, среди них очень много бывших солдат, — улыбается Сунг. — Мы пришли сюда всего несколько лет назад, когда тут ничего не было — только заросли сорняков да трава в рост человека. Земля была хорошая, но давалась трудно— заросла, одичала… Приходилось корчевать джунгли, бороться с сорняками, отвоевывать землю у буйной, но бесполезной для нас растительности… Вы спрашиваете— чего нам не хватало? Всего! Но больше — опыта. Мы умели стрелять, вести активную разведку, преследовать врага в джунглях. Но совсем не легко нам было тягаться с этой дикой землей! Теперь все самое трудное позади. У нас работает почти двадцать групп, в каждой уже есть земледельцы и ремесленники: наши фермы должны быть в полной мере самостоятельными, независимыми, самообеспечивающимися. Имеем тракторную станцию, столярную мастерскую, много хозяйственных построек и жилых домов. Конечно, основное внимание уделяется овцеводству и выращиванию технических культур, но, как видите, у нас немало фруктовых садов и даже рисовых полей!