Мост короля Людовика Святого. День восьмой - [4]

Как и другие писатели США, испытавшие — прямо либо опосредованно — духовное потрясение, вызванное первой мировой войной, Т. Уайлдер в 20-е годы был поглощен проблемами личности, исследуемой им с минимальным привлечением социальных связей. Драмы его героев имеют подчеркнуто психологическую подоплеку: маркиза страдает от невнимания дочери и собственного эгоизма; Эстебан покушается на самоубийство, не в силах вынести муки одиночества; крайне сложен комплекс чувств, объединяющих Камилу Периколу и дядюшку Пио, и, пожалуй, лишь один брат Юнипер становится жертвой внешней силы в лице всемогущей инквизиции. Отходя от конкретности социально-исторического анализа, свойственного реалистам времен Бальзака и Диккенса, и сознательно выступая против бесформенности стиля и узости мысли современного ему натурализма, Уайлдер не избежал воздействия отдельных сторон модернистской эстетики. Однако миф об отрешенности автора «Моста» от человеческого содержания истории должен быть решительно развеян. И выбор персонажей повести, и ее идейный строй позволяют говорить о демократизме воззрений ее автора, несколько, впрочем, затушеванном его порой бесстрастной манерой изложения.

«Публика, которой предназначаются шедевры, обитает не на этой земле», — меланхолически замечал Уайлдер на одной из страниц своей книги, но успех «Моста короля Людовика Святого» в Соединенных Штатах был грандиозен. Американцы чувствовали, что на их земле рождается литература, по изяществу слога и мысли, по тонкости художественного вкуса соизмеримая с лучшими достижениями европейской словесности. От Уайлдера ждали новых произведений, но его следующий, опубликованный в 1930 году роман «Женщина с Андроса» принес разочарование. Любовная история, действие которой разворачивалось на «одном из наименее известных островов» Эгейского архипелага незадолго до возникновения христианства, не поражала ни оригинальностью сюжета, ни философской глубиной. Манера письма Уайлдера стала заметно суше и абстрактнее, и трудно сказать, как сложилась бы дальнейшая эволюция его таланта, если бы не влияние событий, обрушившихся внезапно на Америку: с вершин позолоченного просперити она погрузилась в пучину великой депрессии.

Вскоре после издания «Моста короля Людовика Святого» один из ведущих американских литературоведов Э. Уилсон писал на страницах журнала «Нью рипаблик»: «Мистер Уайлдер уже знает Европу и немного знаком с Востоком. Он нужен нам дома… Мне хотелось бы, чтобы он изучил разнохарактерные элементы, из которых складываются Соединенные Штаты, и нарисовал бы их национальные портреты…» Та же мысль, но в гораздо более полемическом ключе, была повторена в связи с выходом в свет «Женщины с Андроса» известным критиком-марксистом Майклом Голдом.

Обвинение Уайлдера в недостаточном внимании к современным социальным проблемам было, разумеется, чрезмерным, но призыв критиков, похоже, задел писателя за живое. Четверть века спустя в интервью журналу «Пэрис ревю» он так сформулировал свою точку зрения по этому, видимо, болезненному для него вопросу: «Я считаю, что вся моя работа отражает постепенное приближение к Америке… Я набираюсь опыта и смелости для того, чтобы выразить наше время». С начала 30-х годов круг тем и эстетических интересов Уайлдера значительно расширяется, его творчество заметно «американизируется», и этот поворот находит выражение в романе «К небу наш путь» (1934) и пьесе «Наш городок» (1938).

Написанный в стиле героико-комической эпопеи, новый роман Уайлдера непосредственно касался социальной действительности Америки времен экономического кризиса. Среди его персонажей немало людей, «ушибленных» депрессией: разорившихся бизнесменов, просиживающих в пустой конторе будни и праздники, костлявых официанток с голодным взглядом, безработных газетчиков, пытающихся утопить тоску беспросветности в пьяных дебошах. Страна распадается на части, и вот среди хаоса возникает пророк иной, праведной жизни — последователь Толстого и Ганди, — Джордж Браш, по профессии коммивояжер, торгующий учебниками для средней школы.

Прочитав однажды в Британской энциклопедии жизнеописание Наполеона, Браш пометил карандашом на полях: «Я тоже великий человек, но — в интересах добра». На этом как будто бы и завершилось все его образование, и в двадцать три года уайлдеровский герой избирает свой жизненный путь — путь поборника справедливости, в простоте душевной покушающегося на самые священные устои американского общественного порядка. Он выступает глашатаем принципа «добровольной бедности», отказывается от денег, приносимых банковским вкладом, как от «нетрудового дохода», и более того — призывает сограждан не иметь дела с «менялами», что, по его мнению, избавит их от гнетущего страха за судьбы капиталов.

Этого «положительно прекрасного человека», как и его предшественников, то и дело называют «безумцем» и «идиотом». И в самом деле, некоторые его идеи способны вызвать лишь ироническую усмешку: так, например, он, как и все баптисты, не верит в теорию эволюции и считает, что курящие женщины недостойны замужества. Однако пафос этой книги Уайлдера направлен в первую очередь против буржуазного меркантилизма, эгоцентризма и лицемерия. Кульминацией романа становится суд над Брашем, обвиненным в пособничестве ограблению мелочной лавки. Как выясняется, Браш, конечно же, никого не грабил, а, следуя учению Ганди, пытался «воздействовать на сознание» отчаявшегося безработного, которого нужда заставила взяться за ремесло гангстера. «Все это очень поэтично и сентиментально и тем не менее чрезвычайно далеко от реальной жизни», — замечает по этому поводу судья, ведущий разбирательство. Но такие доводы, даже повторяемые неоднократно, не доходят до Браша, убежденного в правоте и незыблемости каждой из тех заповедей, которые американцы усваивают в детстве лишь для того, чтобы распрощаться с ними в зрелом возрасте.