Мост. Боль. Дверь - [87]

Когда нет чувства ненависти, и нет раздражения, и нет сил на иронию, — только терпение и скука, отягчающие твое одиночество…

Одиночество! Не так уж и страшно оно, как о нем пишут поэты.

Однажды Гена пришел домой с девушкой. Хорошенькая такая, и глаза любопытные, как у зверька.

— Зина, — сказал он. — Мы с Валей решили пожениться. Мы уже полгода вместе…

— Давайте, — сказала Зинка. — Вы друг другу подходите.

— Зина, подадим на развод и разменяем квартиру. На однокомнатную и комнату. Однокомнатную тебе и комнату мне.

— Почему же мне такая привилегия? — спросила Зинка.

— Вы его спасли, — сказала глазастенькая, его новая невеста. — Я вас так уважаю… Я же Гену знаю давно… Вы его вернули… А потом, — она заторопилась, чтобы не дать Зинке засмеяться, — у меня есть квартира. Однокомнатная. Хорошая. Мы даже на трехкомнатную можем сменяться…

Слышишь, Петров, так и кончилось мое замужество. Таким образом. И когда уже они поженились и я переехала в мою квартиру, я позвала Гену якобы по делу.

— Слышишь, Гена, — сказала я ему. — Ты все-таки был моим мужем. А хорошо ли, когда разведенная женщина на самом деле девушка? Что могут обо мне подумать?

Он пил свой квас, а я пила коньяк.

Он поперхнулся квасом.

— Как девушка?

— Обыкновенно. Ты же пил. Потом ты меня ненавидел. А потом тебе было не до меня.

Он упал на колени и целовал мне руки. И ненависть преобразовалась во мне во взрослость.

— Ну ладно. Гена, — сказала я ему. — Иди к Вале. Люди должны подходить друг другу не приблизительно, а будто их подогнал лекальщик. Я поняла, Гена, семьи создаются на небесах. Вы с Валей друг другу подходите.

— Зина, я теперь знаю — я любил тебя. Я все время буду тебя любить.

Когда Гена ушел, не стало Зинки, появилась Зина, хотя он так и не сделал меня женщиной. Только руки целовал… А потом, Петров, случилась другая история. История моего краха.

Петров сидел согнувшись, сунув сцепленные руки между колен. Ему было так жаль ее… Жалость эта, почти божественная, превратила Петрова в купол над миром, в купол, с которого капало, — слезы капали, как дождь.

Скутера теперь летели по Фонтанке в обратную сторону, к Неве. Казалось, первый ухватил кусок булки, что бросают прохожие с Прачечного моста уткам, и удирает, но по всему было видно: догонят его и отнимут булку.

Подполковник пехоты приезжал к дочке. Зина предложила ему у нее прописаться. Но он отказался — уехал обратно. Теперь ему нужны были горы и степь.

— Жалко, что вы с мужем ребеночка не завели, — сказал он. — Хотелось бы внука.

Девчонкам квартира нравилась. Особенно то, что она почти в центре и с телефоном. Кто загуляет где, звонит Зине:

— Зинка, я у тебя переночую.

— Давай, — говорит Зина.

А потом Зина со стройки ушла. Закончила курсы массажисток при Институте красоты, прошла платный вечерний семинар у доктора Грубо по акупунктуре и некоторым направлениям тибетской медицины, познакомилась с травами и принялась богатеть.

А вышло это так.

Искала Зина сапоги себе австрийские. Толкалась в «Гостином дворе» на галерее. И увидела, как милиционер подошел к одной гражданке и спросил:

— Сапоги продаете?

Сапоги у гражданки были в руках. Черные, длинные. Рублей, наверное, за двести пятьдесят.

— Нет, — сказала гражданка. — Купила.

— А это чьи, тоже ваши? — Милиционер нагнулся. У ног гражданки стояли еще две коробки.

Гражданка побледнела.

— Нет, — говорит. — Это подругины. Подруга купила…

— А где она? — спрашивает милиционер.

— Не знаю… — сказала дама. А сама шею тянет. И тут ее глаза встретились с Зиниными. Зина едва заметно кивнула.

— Вот она, — закричала дамочка. — Вот же…

Зина подошла, протянула милиционеру руку. Сказала:

— Будем знакомы. Зина. — И забрала обе коробки. — Одни сапоги мои, другие Нюркины. Нюрка метр восемьдесят шесть росту, представляете, а нога как у меня — маленькая. Ну, будьте здоровы. — И пошла. Милиционер и дамочка за ней. Потом милиционер отстал: кто-то у кого-то что-то спер — пришлось ему разбираться.

Потом они сидели в кафе «Север», и пили кофе с коньяком, и ели блинчатые пирожки.

— Ах, жадность фрайера погубит, — говорила дама в нос. Звали ее Елена Матвеевна. Но высшее образование у Елены Матвеевны было. Об этом свидетельствовали ее разговор, и ее облик, и темы, которые она затрагивала, — например поэма Мильтона «Потерянный рай».

— А я сапоги искала, — сказала Зина.

— Так, может, ты возьмешь? — предложила ей Елена Матвеевна.

— Да у меня и денег таких нет.

— Возьми в рассрочку.

После кафе пошли к Зине, потому что у нее и половины денег с собой не было.

— На обувь никогда не жалей, — поучала ее Елена Матвеевна. — Пусть пальто будет из дерюги, но обувь — удобная и элегантная.

У Зины Елене Матвеевне понравилось — бедно, но без притязаний, без претенциозной нищеты.

— Знаешь, этот самодеятельный модерн: дощечки, обожженные паяльной лампой, макраме. Зина, если я к тебе с друзьями забегу? — спросила Елена Матвеевна, внимательно Зину оглядывая.

— Пожалуйста, — прошептала Зина, предчувствуя крутой поворот в своей жизни.

Когда она рассказала о встрече Нюрке, Нюрка вздохнула и долго курила.

— Сапоги хорошие, — сказала она наконец. — Смотри не дай себя втянуть.