Москвины: «Лед для двоих» - [21]

— А что было ее сильной стороной?

— То же самое, что и сейчас. Характер. Упертость.

— Когда Тамара решила закончить спортивную карьеру, это было ее решением, или вашим?

— Ну, мы вообще-то предполагали, что рано или поздно у нас появится ребенок, хотели этого. Так что все получилось очень кстати. В 1969-м Тамара с Мишиным выиграли серебро на чемпионате мира, а в 1970-м у нас родилась Ольга. Леша, правда, остался не у дел. Работы на тот момент не было, вакансий тоже. Стипендию тогда снимали, как только человек заканчивал выступать. В 1956-м точно так же сняли со стипендии меня — времена были в этом отношении жесткими.

Вот Мишин и попал на кафедру велосипеда и коньков — младшим научным сотрудником. Без звания, без степени, на 90 рублей в месяц — как молодой специалист. Вполне допускаю, что он был сильно тогда на нас с Тамарой обижен, хотя внешне у нас всегда были нормальные отношения.

* * *

Мишин действительно был тогда сильно обижен на тренера. Настолько, что эта давняя и, казалось бы, давно забытая обида вновь полыхнула в глазах, когда в одной из бесед я спросила:

— Когда вы начали работать тренером, для вас была важна оценка или помощь Москвина?

— В начале моей работы он меня совершенно не поддерживал, — был ответ. — А ведь очень трудно, закончив со спортом, начинать самостоятельную тренерскую работу. Перед тобой множество дорожек и ты понятия не имеешь, какая из них главная. К моменту когда сам Москвин начал тренировать нас с Тамарой, он уже очень хорошо это себе представлял благодаря сотрудничеству с Белоусовой и Протопоповым.

Сам я лишь со временем понял, что сильный тренер — не тот, кто обладает очень сильными сторонами, а тот, кто не имеет слабых. Если в подготовке спортсмена где-то зияет дыра, то в экстремальной ситуации все наработанное годами может в эту дыру запросто ухнуть. Примеры я видел много раз. Когда сам начинал работать, то самым трудным было взвесить пропорциональную важность разных составляющих: сколько должно быть поддержек, шагов, вращений. Сколько внимания уделять чистоте реберного катания в обязательных фигурах, а сколько — геометрии самих фигур. Найти этот баланс не так просто.

Знаменитый теннисный тренер Боб Бретт, который работал с Борисом Беккером, Гораном Иванишевичем, Михаэлем Штихом, а в том числе тренировал и двух моих сыновей, считал, что если спортсмен не ушел с тренировки полумертвым, значит, тренировка проведена зря. Москвин никогда не был сторонником такого подхода. У него вообще никогда не проявлялось стремления «загнать» человека, выжать из него все силы. Он всегда старался решить ту или иную проблему за минимальное время, но с максимальным успехом. Старался вычленить элемент, в котором видел ошибку, и работать только над ним.

Собственно, и все мои сильнейшие спортсмены — Алексей Урманов, Алексей Ягудин, Евгений Плющенко — выросли в режиме двухразовых тренировок на льду по 45 минут каждая.

Москвину не было свойственно упрекать. Он, безусловно, мог высказаться в скептическом или ироничном ключе по отношению ко мне или Тамаре, но никогда не был злым. Из себя его можно было вывести разве что тупостью.

На каком-то этапе своей тренерской карьеры он, безусловно, боролся за результат. Но даже в этом, если сравнить его и Тамару, очень хорошо заметна разница в самом подходе к тренировке. Что бы Тамара ни делала со своими парами, со стороны всегда видно, что это — гонка за результатом. Москвин же просто работал, получая огромное удовольствие от самого процесса. Он был человеком с очень художественным видением мира. Иногда шел в тренерском поиске достаточно витиеватым путем. У него были разные спортсмены: талантливые, бездарные, среднего таланта, но он умел построить работу так, что в группе прогрессировали все без исключения.

Кстати, если говорить о моем тренерском опыте, наибольшую роль в выработке тех или иных методик сыграли занятия с бездарными учениками, с которыми я занимался в Америке или Италии исключительно с целью заработка. Когда ученик не блещет талантом, приходится постоянно что-то придумывать.

* * *

В одном из самых первых наших интервью Алексей Мишин сказал: «Мужским составом своей группы я мог бы успешно соревноваться хоть против сборной Америки, хоть против сборной мира». Действительно, питерскому тренеру на тот момент принадлежал своего рода мировой рекорд — никому и никогда не удавалось одновременно работать с таким количеством звезд, попеременно выводя их в чемпионы.

Много лет спустя я поняла: как бы ни старался Мишин отрицать влияние Москвина на свою собственную карьеру (а это действительно порой проявлялось довольно сильно), его тренерские наработки то и дело перекликались с тем, через что проходил он сам в прежней, спортивной жизни. В той самой, где ему однозначно повезло с наставником.

По поводу карьеры я однажды спросила Мишина: чего было больше — везения, удачного стечения обстоятельств, или же он просто знает рецепт успеха?

— В спорте всегда присутствует доля случая, — ответил тренер. — Если бы трехкратная олимпийская чемпионка Ирина Роднина родилась не в Москве, а, скажем, в Сыктывкаре или Улан-Удэ, если бы она не встретилась со своим тренером — Станиславом Жуком, мир имел бы такую фигуристку? Если ты родился там, где можно плыть, бежать или стрелять, это уже удача. То же самое касается и тренеров. Кем бы я стал, если бы родился в Магадане? Уж никак не тренером по фигурному катанию.