Москвичка - [60]

Пока вахтер молчал, вы сами взяли трубку.

— Сделайте одолжение, товарищ вахтер, дайте хоть телефон соседнего отделения милиции. Оно ведь в этом здании?

Он назвал, как под гипнозом. Вы набрали номер.

— Теперь говорите, — вы протянули ему трубку.

— О чем это?

— Ни о чем. Просто вызовите сюда милиционера. Скажите, что хотите. Скажите «не телефонный разговор». Или что дверь взломана.

— А вы выйдите…

— Нет уж, посижу…

Вам удалось подчинить себе вахтера.

Однако то, что годилось для сонного мужчины с повязкой, не годилось для младшего лейтенанта милиции, который минут через пять неслышно вырос в дверях.

Это был курносый и напряженно серьезный, а в быту, наверно, смешливый парень. По глазам его было видно, что балагур — таких балагуров вы научились распознавать среди больных.

У младшего лейтенанта было, очевидно, очень хорошее и миролюбивое настроение. Он повернулся к вахтеру:

— Она что натворила?

— Ничего… — Вахтер чувствовал себя тупицей, но еще не успел рассердиться. — Она просится, чтоб забрали в милицию.

— Леди, — с юморком проговорил младший лейтенант. — По-моему, такой, как вы, там не место. У меня пока нет оснований… Простите, но что делать?

Да, конечно, младший лейтенант видел по вашему лицу, вашей позе, что будет неумно с его стороны принимать неясное женское упрямство всерьез. Его миролюбие разрушало задуманный впопыхах план. Наверно, план очень плох. Вы испугались. Нужны основания, и как можно скорее!

Что ж, основания будут…

Еще разговаривая с Лакутиновым, вы заметили, что по женской рассеянности подали ему вместе с листом заявления лист копии. Вот случай разыграть младшего лейтенанта! Вы быстро, намеренно быстро схватили копию со стола.

— Видите? На столе важный документ. Я беру! — Вы взяли со стола лакутиновскую зажигалку и чиркнули. Огонек выскочил, вырос, опалил край копии и вдруг охватил пол-листа. Милиционер успел подскочить к вам и выхватить. В руках у него оказался клочок бумаги…

Вы посмотрели вызывающим взглядом:

— Как насчет оснований?

— Добились своего, — сказал младший лейтенант уже без юмора. — Только не пожалейте об этом…

По тротуару было трудно пройти: москвичи и приезжие, как всегда, запрудили улицу перед универмагом. Каменные кариатиды на фасаде здания с тайной усмешкой глядели, как вы в сопровождении младшего лейтенанта вышли из подъезда здравоохранения и скрылись в подъезде охраны порядка.

2

Скамья была дубовая, прочная, пахнущая, как и все помещение, казармой и хлоркой. Младший лейтенант куда-то исчез. Вы остались под охраной вялого, безразличного старшины. На другом конце скамьи сидел нетрезвого вида, мирный в данный момент мужчина. Перехватив ваш взгляд, он передвинулся на самый краешек скамьи, как бы всю ее уступая вам, и хлопнул по дереву черной, немытой ладонью:

— Во! Сделана лавочка, культурненько, чтобы люди могли посидеть для блага своего здоровья.

Вы отвернулись. Старшина скучающе молчал. Мужчина потихоньку запел:

И опять не будем пить,

Будем денежку копить,

Поднакопим рублей пять —

Купим водочки опять,

И опять не будем…

Потом вы очутились в другом помещении, пропитанном, однако, все тем же запахом, под обстрелом нетерпеливых, недоумевающих глаз седого подполковника. Он стал что-то спрашивать, но вы сразу же отказались отвечать на его вопросы, мягкостью взгляда смягчая свои слова. Подполковник повертел в руках клочок сожженной вами бумаги и стал внимательно его разглядывать, а вы разглядывали полоски и звездочки на его погонах. Он позвонил куда-то.

— Не отвечает. — Он обратился к младшему лейтенанту: — Кончится коллегия, тогда…

…На знакомой скамье уже не было певца про водочку. И никого новенького. Младший лейтенант похаживал по комнате, посматривал на вас, присматривался.

— Слушай-ка, — сказал он старшине. — Сбегай, подзакуси, я еще здесь побуду. — И когда тот вышел, он сел на место старшины, повернулся к вам: — У меня отличная зрительная память, но плохая на фамилии. Вы врач с Машкова? Так?

— Была. Теперь в другом месте, — ответили вы от неожиданности и испугались: теперь вас отпустят — и ваш план рухнул.

Младший лейтенант засиял от удовольствия, улыбка сделала его нос еще более вздернутым.

— Мой дядя у вас лечился! — чуть не закричал он от воодушевления. — Позолотина помните?

— Как же, — сдержанно ответили вы, щурясь от быстрых мыслей. — «Есть всего три болезни на свете: простуда, лихоманка и надсада…»

— Во-во! — Младший лейтенант пересел к вам на скамью. Он ждал: теперь все разрешится, разъяснится. Он готов был помочь, выручить.

«Довели, наверно, женщину, бюрократы, и как это я сразу не узнал, не сообразил! Поговорить надо было…»

Вы смотрели на него и, кажется, тоже узнавали: приходил такой — нос очень приметный, глаза умные, — только был не в форме.

— Как вас зовут? — спросили вы.

— Леша… Алексей…

— Я рада, что вы меня узнали. Теперь, Алексей, к вам огромная просьба: будем снова у подполковника — я вас не знаю, вы меня не знаете.

— Понятно! — с готовностью согласился он. — Только зачем? Могут быть осложнения.

— Осложнения как раз и требуются.

— Понятно, — повторил он и задумался. Даже потряс головой в задумчивости. Но смолк. И когда вернулся старшина, стал куда-то звонить через каждые четверть часа. Наконец ему ответили.