Москва в огне. Повесть о былом - [52]

В эти дни райсовет пользовался среди жителей района таким уважением и авторитетом, что все его решения немедленно проводились в жизнь. Грабежи, пьянство и насилия как рукой сняло. Мясные и продуктовые лавки, по указанию Совета, отпускали рабочим продукты в кредит. Домовладельцам впредь до свержения самодержавия было запрещено взимать с рабочих плату за квартиры. Со всеми жалобами и даже бытовыми конфликтами стали обращаться в районный суд, который немедленно разбирал дела и выносил решения.

Военный совет Пресни на второй день стачки решил все боевые дружины района объединить под руководством особого боевого штаба, возглавляемого отважным большевиком Седым и членом МК товарищем Семеном. Вместо ненавистных народу полицейских постов по району патрулировали дружинники.

Сокращая путь к фабрике, я шел переулками и параллельными улицами. Здесь тоже баррикад не было. На полпути к цели до меня издали донеслись знакомые звуки «Интернационала»: «Вставай, проклятьем заклейменный…» Я ускорил шаг и быстро нагнал многочисленную колонну рабочих, пересекавшую переулок в сторону Большой Пресни. От первого же рабочего я узнал, что это прохоровцы и рабочие других предприятий Пресни. Я присоединился к шествию и вскоре впереди себя заметил безусого дружинника Костю. Он шел, как солдат, в ногу со своим рядом и с упоением пел песню. Когда я окликнул его, он замахал мне руками, приглашая в свой ряд, но петь не перестал. Через минуту я уже шагал рядом с ним, присоединив и свой голос к общему хору.

Колонна казалась мне бесконечной. Впереди величаво колыхалось большое красное знамя с надписью: «Долой самодержавие! Да здравствует революция!». В белых сумерках оно казалось багровым.

Знамя несла высокая, румяная молодая работница, а рядом с ней шагал старик с белой бородой, в потертой шапке.

Мы шли плотными рядами, взявшись за руки, и все вместе громко и отчаянно бросали дерзкий вызов:

Долой тиранов! Прочь оковы!

Не нужно гнета рабских пут!

Мы путь земле укажем новый,

Владыкой мира будет труд!

Теперь трудно себе представить, какой вдохновляющей силой была революционная песня в те дни. Толпы людей она превращала в одну могучую армию, тысячи сердец сливала в одно сердце, зажигала одним пламенем, бросала в бой! И трусы становились храбрыми, смелые делались героями, силы каждого удесятерялись…

Мы вышли на Большую Пресню.

С каждым шагом вперед колонна росла, уплотнялась, захлестывала тротуары, растягивалась в длину. Хвост колонны я уже не мог разглядеть, а песня звучала все более грозно, билась о стены домов, рвалась в небо. Мы верили в свою мощь, верили в победу, чувствовали дыхание свободы. И мне казалось, что нет такой силы, которая могла бы остановить наше движение, преградить путь…

Вдруг далеко впереди вымахнул на мостовую отряд казаков. Пронесся одинокий испуганный крик:

— Казаки!..

Первые ряды остановились, словно наткнувшись на стену. Но песня замолкла не сразу — она обрывалась каскадами, медленно затихая.

Увидя колонну, казаки тоже придержали коней. Но по команде офицера тотчас развернулись поперек улицы и шагом двинулись нам навстречу.

Еще несколько дней тому назад одного крика «казаки» или «драгуны» было достаточно, чтобы люди в панике бросились в разные стороны, кто куда. Сейчас этого не случилось. Люди будто потеряли страх смерти. Крик испуга замер, перекрытый сотнями голосов:

— Вперед, товарищи!

— Вперед!

— «Марсельезу», товарищи!

Новая песня с отчаянной силой загремела сразу со всех сторон, и мы двинулись вперед. Девушка-знаменосец выше подняла знамя. Вырвавшись из первого ряда, к ней присоединилась еще одна работница, а старик рабочий заслонил их обеих, как будто он был в силах один отразить атаку.

Казаки пустили коней рысью. Шагов за пятьдесят до знамени над их головами сверкнули шашки, выхваченные из ножен. Еще минута — и они врежутся в густую массу демонстрантов.

С десяток дружинников выдвинулись вперед, готовые встретить врага огнем.

Раздалась команда:

— Стойте, товарищи, стойте!.. Пригото-о-о-овьсь!..

Толпа сразу остановилась. Девушка-знаменосец рванулась вперед, обеими руками вскинув над головой знамя:

— Да здравствует свобода!

Казаки шумно осадили коней, опустив шашки концами вниз.

— Ра-а-азойдись! — взвизгнул офицер, поднимаясь на стременах.

Старик рабочий поспешно заслонил собой знаменосца и обратился к казакам:

— Что вы делаете, казаки? Мы — ваши братья! Мы боремся за нашу и за вашу свободу! Не слушайте палача офицера!

Офицер бешено взмахнул шашкой:

— Бей их!

В ответ на команду офицера первый ряд казаков с треском вложил шашки в ножны и круто повернул коней назад. Остальные последовали их примеру, а через минуту весь отряд умчался прочь, оставив позади одного офицера. Он безобразно выругался и, злобно пришпорив коня, поскакал догонять своих подчиненных.

— Ур-ра-а-а-а! — понеслось казакам вслед. — Да здравствуют казаки! Да здравствует свобода!

Костя чуть не заплясал от радости:

— Казаки, казаки удрали! Ур-ра-а-а!..

И колонна рабочих двинулась дальше, продолжая песню:

Вставай, поднимайся, рабочий народ!..

Мы приближались к Зоологическому парку, где уже кончалась Большая Пресненская улица. Не знаю, кто отдал команду, но демонстрация остановилась, песня оборвалась, и тысячи людей с криками «ура» рассыпались по ближайшим улицам и переулкам.