Москва в лесах - [11]

С одной стороны, думаю, прочитав о себе такое, общество нас поддержит, если мы будем более энергично бороться с преступностью и иными "негативными явлениями". Но с другой... Наверное, чтобы что-то запретить, скажем, бродяжничество, должен быть какой-то закон, позволяющий это сделать. А его нет. К тому же раньше столько всего запрещалось, что сегодня любой запрет воспринимается как отступление от демократии...

При демократии, наверное, действительно больше явлений, которые могут многим не нравиться, подчас обоснованно. И все-таки терпимость по мне лучше, чем нетерпимость. Особенно в контексте нашей истории, наполненной непрерывной борьбой с кем-то и с чем-то: от троцкистов до диссидентов.

Никогда не поверю тому еврею, который скажет, что "еврейский вопрос" его не волнует. Никогда не пойму того еврея, который скрывает свою национальность. Хотя могу сказать про себя: я - человек русской культуры, гражданин России.

Понятие "национальность" отождествляется в демократических странах с понятием гражданства. По-моему, это правильно. Если ты гражданин Франции, родился, вырос, получил образование в этой стране, хоть ты негр или индус, значит ты - француз.

Хуже всего, когда политик пытается извлечь из "национального вопроса" конъюнктурные выгоды. Один в недавнем прошлом известный государственный деятель Российской Федерации менял, в зависимости от места пребывания, национальность матери. В Израиле объявил, что она - еврейка, на Украине говорил, - украинка, а в Италии - полька и католичка, как папа Римский. При этом не забывал напоминать, что "политик должен быть честным".

Есть и другая сторона этой проблемы и связанный с ней анекдот, я слышал его от Юрия Михайловича Лужкова.

На уроке в классе учитель поднимает по очереди детей и каждого спрашивает, кто какой национальности. И вот один еврейский мальчишка думает, да ну ее к такой-то матери, скажу, что я русский, может, жить легче будет. И говорит учительнице твердо: "Русский!" Так она и записала в журнал.

Приходит мальчишка из школы домой и говорит:

- Мам, у нас в школе спрашивали, кто какой национальности, я и ответил, что русский.

- Как тебе не стыдно, - отвечает ему мать, - ты позоришь нашу нацию, вместо того, чтобы ею гордиться, скрываешь, что ты еврей.

Пошел мальчишка к отцу и доложил ему, что случилось в школе. Тот ему ничего не ответил, взял ремень и отстегал сына по мягкому месту.

Пошел со слезами внук к деду. А тот ему вместо утешения заявляет:

- Я отказываюсь от такого внука. Я не думал, что мой наследник может предать свой народ.

Выходит расстроенный мальчишка в коридор и говорит сам себе: "Только два дня пробыл в русских, а сколько я от этих евреев натерпелся".

Я к тому это говорю, что, бывает, сами евреи создают искусственно национальную проблему. Что касается меня, то я прожил жизнь, где с детства эта проблема меня не пригибала. В школе и позже никогда не чувствовал дискомфорт из-за своей национальности. Девушки, друзья у меня всегда были разных национальностей, никому предпочтения по этому пункту я не отдавал. И девочки русские во дворе на меня обращали внимание, такого не помню, чтобы родители отговаривали их от контактов со мной словами: "зачем ты дружишь с Володей Ресиным, он же еврей".

Мне нравится формула Ильи Глазунова, которую он популяризирует устно и письменно: "Русский тот, кто любит Россию", независимо от того, что у него в паспорте значится под пятым пунктом. Я никогда и нигде от своей национальности не отказывался. Но, повторяю, чувствую себя человеком русской культуры, россиянином.

* * *

Вернусь в этой главе еще раз в послевоенные сталинские годы. Время то было сложное. С одной стороны, еще не прошло опьянение от Победы в великой войне, с другой стороны, в обществе обозначались новые веяния и настроения.

Настроения эти окрашены были в цвета страха и тревоги. Как будто приступы болезни у вождя за стеной Кремля выплескивались наружу и обволакивали город, всех людей невидимыми волнами истеричного возбуждения. Что-то должно случиться! Не может страна жить спокойно и тихо... Везде таятся враги и ждут момента, чтобы нас сокрушить... Нельзя расслабляться, давать себе передышку, надо все время быть начеку! Эти идеи вдалбливались в головы народа всеми газетами. Общественный невроз перекидывался от одного человека к другому, люди напрягались, сковывались, ждали новой войны, теперь уже с американцами. Тут еще появились "гениальные труды товарища Сталина по вопросам языкознания". Страна погрузилась в лингвистическую полемику, совершенно не понимая, кому и для чего это нужно.

В материальном плане наша семья по-прежнему жила сравнительно неплохо. Отца второй раз не арестовали. У нас в квартире стоял телефон, а это по тем временам - редкость. Появился холодильник "Саратов". В самой Москве в послевоенные сталинские годы жизнь с каждым годом заметно улучшалась. Постоянно происходило снижение цен. В 1950 году московские магазины были заполнены хорошего качества продуктами, множеством сортов колбас и сыров, масла, конфет... Приезжавшие в столицу жители других городов с пустыми полками продмагов чувствовали себя так, словно они попадали в другую страну. И деревня по-прежнему бедствовала, голодала, колхозники бежали в города. А Москва снабжалась отлично. И строилась.