Москва слезам не верит - [15]

В общежитие Людмила вошла в хорошем настроении. И крем купила, и губную помаду, и познакомилась.

Антонине пришлось задержаться на стройке – попросил прораб, пообещав отгул. Вместе с Полиной они закончили побелку потолков, покрасили трубы в ванной и туалете, завтра с утра можно клеить обои. Они спустились во двор. Николай ждал ее. Антонина знала, что так и будет. И все равно обрадовалась, даже покраснела – она краснела мгновенно. Полина сразу отстала, а Антонина и Николай, не торопясь, пошли к остановке автобуса.

– Тося, – сказал Николай, – мать говорит, чтобы ты в субботу на дачу к нам приехала.

Антонина ждала этого предложения, но не так скоро. Суббота ведь уже завтра.

– Ты чего молчишь? – забеспокоился Николай.

– Боюсь, – призналась Антонина.

– Чего бояться-то? – удивился Николай.

– Страшно…

Как ему объяснить? К ней будут присматриваться, прислушиваться, как ответит, что скажет. Она знала, что его родители – заводские рабочие, но они москвичи, уже давно, с довоенных времен. А она почти деревенская, Красногородск только недавно стал называться городом, а раньше был поселок Красногородск.

– Знаешь что, – решил Николай, – захвати на первый раз девчонок, чтобы веселее было. Да и им на пользу, свежим воздухом подышат.

Антонина обрадовалась. С подругами не страшно. И поддержат, и прикроют, и самой не надо про себя рассказывать, про нее расскажут все самое хорошее. А плохого и не было. Себя соблюдала, парней не подпускала, даже не целовалась ни с кем. Они дошли до остановки. Подъехал автобус, как обычно, переполненный. Один из парней на остановке поцеловал девушку. У них это получилось легко и складно. И Антонина решилась тоже. Она коснулась губами щеки Николая, которая оказалась очень колючей. Николай заулыбался, обнял ее, ткнулся губами в ее нос. Потом ухватился за поручни, втиснулся в автобус, оглянулся, попытался помахать ей рукой. У него это не очень-то получилось, его уже сжали со всех сторон. Антонина тоже помахала рукой не очень умело и оглянулась, смущаясь, но никто на нее не смотрел.

Антонина шла между блочных пятиэтажек, посматривая в окна первых этажей. Скоро и она будет жить в точно таком же доме. У них с Николаем будет своя, отдельная комната. Как у них все получится в первую ночь? Но у всех же как-то получается. Все-таки надо поговорить с Полиной, как себя вести, что позволять, а чего не позволять. Николаю, наверное, старшие мужики уже все рассказали и объяснили, мужики ведь откровеннее друг с другом.

В субботу девушки встали пораньше. В душевой еще никого не было – в выходные все отсыпались. Выходным днем суббота стала недавно, рабочий люд привык управляться со своими делами за воскресенье, и поэтому еще один свободный день казался праздником.

Подруги погладили платья, позавтракали яичницей. Обычно завтрак готовила Антонина, но в этот раз ее освободили, и завтраком занималась Катерина. Людмила уложила Антонине косы, предложила покрыть ногти лаком, но Антонина отказалась. Она каждую минуту выскакивала в коридор и смотрела через окно на дорогу. Наконец увидела, что возле общежития остановился «Москвич», из него вышел Николай, оглядел себя, подтянул брюки и двинулся к подъезду.

– Приехал! – сообщила Антонина. – Можем идти!

– Пусть поднимется, – попросила Людмила. – Не будем показывать, что мы его ждем. – И она раскрыла книгу.

Николай вошел, поздоровался.

– Мы готовы! – тут же сказала Антонина.

– Не совсем, – поправила ее Людмила. – Но сейчас будем.

Она отложила книгу, осмотрела себя в зеркальце, подкрасила губы и наконец разрешила:

– Можем идти.

Когда они проходили мимо вахтерши, зазвонил телефон.

– Общежитие слушает, – ответила вахтерша. – Кого? – переспросила она. – Людмилу?

Людмила мгновенно оказалась рядом, выхватила трубку.

– Да! Кто? Рудольф, с телевидения? Помню, конечно! Это у нас бабушка шутница. К нам сейчас гости из Риги приехали, так она нашу квартиру общежитием стала называть.

Вести разговор при Николае ей было явно неудобно, она махнула рукой в сторону двери, подруги поняли, но Николай не стронулся с места и слушал подчеркнуто заинтересованно, даже ладонь к уху приложил.

– Нет, сегодня не могу, – продолжала Людмила, уже с вызовом глядя на Николая. – Сейчас мы всей семьей на дачу едем. По какой дороге?

Людмила лихорадочно соображала.

– По асфальтированной, – подсказал Николай.

– По Дмитровке, – нашлась Людмила. – Пока, Рудик, папа торопит. Извини, он такой зануда, вечно ворчит. Я до сих пор не могу понять, как за него замуж можно было выйти. – Она уставилась на Николая и, положив трубку, сказала: – Это я про тебя.

– Побрякушка ты, – беззлобно ответил Николай.

– Не учи меня жить, а лучше помоги материально. – И Людмила двинулась к выходу.

Возле подъезда стоял «Москвич» выпуска первых послевоенных лет – точная копия немецкого автомобиля «опель-олимпия». На конвейере автозавода, у которого еще недавно стояла Людмила, уже собирали другую модель – советскую.

Людмила оглядела «Москвич»:

– Не развалится? По возрасту он старше тебя.

– Не боись, – заверил ее Николай, – ему всего пятнадцать лет.

Людмила и Катерина сели на задние сиденья, Антонине оставили место впереди, рядом с Николаем.