Москва-Сити - [57]

– Ну и? – не выдержал я, чем вдохновил Дворяницкого на немедленное продолжение этой идиотской истории.

– А нету! Нету, мать ее так и этак, никакого у них прораба Николая Петровича, и никогда не было! И никто, конечно, никого за трубами не посылал. И мужиков тех, понятное дело, на стройке не нашли. Больше того, уверяют местные работяги, что и не было у них никогда такой парочки, как мои им описали. Вроде как приметная парочка: один высокий, как бы седой, но молодой еще, а второй кряжистый, пониже – этот поживший уже… Небось какое-нибудь жулье из местных… Тут, знаете, в центре все больше пресловутые коренные москвичи остались, такая, знаете, пьянь, все тащат, на что глаз упадет. Все говорят: москвичи, москвичи. А на этих глянешь – и тошно делается, честное слово. Чистое вырождение.

– Вы сами, я полагаю, не москвич, – неодобрительно буркнул я, хотя давно уже по его своеобразному говору сообразил, что рос он где-то на юге.

– Я-то? – снова широко продемонстрировал свой фарфор Александр Алексеевич. – Я из солнечной Грузии, понял, дорогой? Русский, но из Грузии, вот так. И вдруг сделал то, чего я от него ну никак не ожидал, – он вдруг запел довольно приятным голосом на довольно приятный мотив: «Мак твой на сердце имею, черные косы, красный мак…» – но тут же оборвал эту ахинею, пояснил: – Это у нас такой ансамбль был молодежный – «Русские грузины», вы, наверно, никогда и не слышали, да?

Похоже, врожденная живость характера мешала ему надолго останавливаться на чем-то одном. Пришлось снова вернуть его к интересующему меня разговору, безжалостно прервав лирические излияния.

– Скажите, а вы не могли бы описать их поподробнее? Или пусть не вы, а те охранники, которые имели с «бомжами» дело. Мне ведь все равно придется их допрашивать…

Александр Алексеевич задумался, снова оттопырив нижнюю губу:

– Описать? Я их и видел-то всего несколько минут… Так, ничего особенного… Вроде как славянской внешности оба… Знаете, теперь все говорят: лицо кавказской национальности. А эти – лица славянской национальности, понимаете? И знаете, крепкие ребята. Я, знаете, еще прикинул по привычке на всякий случай, справился бы я с ними, если бы пришлось один на один, вернее, мне одному с ними двумя схватиться. И решил, что мне бы одному с ними не справиться, хотя, между прочим, я в прошлом кандидат в мастера по вольной борьбе. Вот видите. – Он для наглядности потряс над столом могучими руками. – Борьбой занимался в молодости… И еще знаете что, Александр Борисович, приметного… Щеки у них у обоих такие, знаете, впалые. Вы спортом занимались сами? Ну тогда должны понимать: вид у них – как будто оба марафонскую дистанцию только что бежали. Щеки такие втянутые, кажется, что щека щеки касается. То есть как бы профессиональные спортсмены… – И вдруг стукнул себя ладонью по лбу: – Слушайте, а они что, имеют отношение к той стрельбе?

Я неопределенно пожал плечами – не хотел вдаваться в подробности. «И не к чему, – шевельнулась вдруг мыслишка, – а что, если киллеры пришли сюда не случайно, имели здесь сообщника или сообщников?…»

– Просто забрасываем широкую сеть, как говорится, – пояснил я. – Знаете ведь, обычно заказное убийство – это ни следов, ни концов, ни исполнителей, ни заказчиков…

Я уже собирался покинуть Дворяницкого, намереваясь, несмотря на довольно позднее по обычным меркам время, еще допросить где-нибудь в более скромной обстановке Вована и его соратников, как вдруг произошло нечто, чего я и в самом богатом на фантазии сне не мог увидеть. Дверь кабинета резко распахнулась и в него заглянула, а точнее, вставилась на половину туловища необыкновенно яркой красоты женщина в шуршащем и сказочно переливающемся платье, из которого, как тесто из квашни, выпирали белые плечи и большая, приподнятая лифом грудь. И это сказочное видение проворковало довольно немелодично, с интересом переводя взгляд с Александра Алексеевича на меня, а потом обратно:

– Ой, Шалва, я думала ты один, а ты тут кого-то прячешь! Прячешь, да? Вы чего тут, мальчики, делаете, штаны мнете? Ты не хочешь, дорогой, выйти на люди, поухаживать за дамой, а? Не забыл еще, с какого конца к даме подходят? И вообще, народ меня к тебе подослал – без тебя праздник не в праздник, понимаешь? Так что я всего лишь делегатка. – Она засмеялась, и мне показалось, что она под хмельком. Давай, давай, Саша, и гостя своего тяни, нечего человека тут мурыжить, дай ему хотя бы мой номер посмотреть! – Она гордо выпрямилась, оказавшись вдруг довольно высокой и стройной, сказала персонально мне: – Извините, если помешала, – и исчезла, оставив своим сиянием некую рябь в глазах, а также аромат каких-то необыкновенных духов.

– А? – спросил меня Дворяницкий со всей «грузинскостью», на которую оказался способен, и с шумным сожалением вздохнул: – Какая женщина, да? Как говорится, хороша Маша, да увы… Ты ее узнал, конечно, да?

Надо сказать, в тот момент я даже не среагировал на это внезапно прорезавшееся «ты». Мы сейчас были не чиновники, не должностные лица, мы были просто два мужика, увидевших необыкновенно красивую женщину и прекрасно понимающих друг друга. При чем тут какие-то обиды?