Москва коммунальная предолимпийская - [22]

Выписал на складе резиновые сапоги для аварийных работ, на что главный инженер управления покривился, когда подписывал моё требование: на какие ещё аварийные работы, да ещё столько сапог – одной пары бы хватило! Я не стал темнить и объяснил, что хочу очистить подвалы. Главный инженер сам недавно был прорабом, так что знал проблему подвалов не понаслышке и сам нанюхался, посмотрел на меня как на придурка, но ничего не сказал.

На этой работе хватало всяких. С начальником районного отдела гражданской обороны под стол опустилось очень много пустых бутылок, но в результате я получил несколько противогазов.

Пришлось также повозиться и с инструментарием, то есть с изготовлением инжекторов, ибо был известен печальный опыт очистки подвалов с помощью насосов. А здесь – несложное приспособление, состоящее из трубочек, шлангов напора воды из системы; всё это соединить, направить куда следует – и о чудо! Несколько часов – и подвал чист. За этим следовало несколько промывок из шлангов, открытие всех подвальных окон и вентиляций – и хоть принимай гостей! Согласно техническим требованиям, покрасили трубопроводы, так что в подвале появился запах краски – запах новоселья.

Были отремонтированы двери в подвалы, врезаны замки. Но чтобы эти двери не выбивали ногами при нужде попасть в подвал, их обили жестью. Так что быстрее мослы отшибёшь, чем дверь! Вот так и пошло – подвал за подвалом. На участке было организованы две службы: текущая аварийная почасовая и более капитальная, наладочная – по тарифу, расценкам. И шли они в бухгалтерию для оплаты автономными путями. Наладочные – через ОТИЗ (отдел труда и зарплаты), а дежурно-аварийные – табель, почти никого не задевая, бесконтрольно шёл прямо в бухгалтерию для оплаты.

ОТИЗ скрупулёзно выверял все расценки, скупердяйничал (им премия за экономию полагалась – стало быть, ОТИЗ отстаивал свои шкурные личные интересы за счёт урезывания зарплаты рабочим). Поэтому во время начисления зарплаты мастера и прорабы постоянно склочничали с работниками ОТИЗа, предчувствуя реакцию своих обиженных рабочих. Я в подобные свары не вступал, понимая их несостоятельность. Голова дана прорабу не для того, чтобы носить шапку зимой и засаленные волосы летом, а чтобы думать, соображать. И вот что я сообразил.

Сразу оговорюсь: пока я работал в этом управлении – а сам я не любитель распространяться, – никто о моём способе так ничего и не узнал. Хотя это было на виду у всех, но, чтобы это заметить, нужно было быть мною. И вот в чём состоял якобы мой секрет. Я брал часть времени дежурных слесарей и проводил их через табель слесарей-наладчиков, а слесарей-наладчиков проводил по табелю диспетчерской службы. Так что слесарь-наладчик получал свою полную по любым тарифам и расценкам зарплату за месяц, причём по отдельной ведомости, и получал зарплату по другой ведомости – для дежурных слесарей по табелю диспетчерской службы.

Ко всему прочему я оформил оператора диспетчерской службы кассиром участка, и она получала в общей бухгалтерии деньги на весь наш участок. Для выдачи денег я предоставлял свой кабинет и для порядка предложил впускать для получения денег только по одному, чтобы отбить желание любопытствующих заглядывать через плечо, кто и сколько получает. Чтобы не возникало шумных вопросов: «А это почему мне? А это почему ему?». Все скоро привыкли к этому – никто не задавал глупых вопросов «сколько ты получил», потому что знали ответ на этот вопрос: сколько заработал, столько и получил. А когда нет лишних склок, то нет и лишних подозрений. Вот узнай какой-нибудь слесарь из соседних участков, сколько получил слесарь моего участка, – это был бы скандал, начались бы проверки и рано или поздно докопались, хотя никакого криминала в этом не было. Но так уж был устроен советский человек – прямо по поговорке: пусть сгорит моя хата, но чтоб и от соседской одни головешки остались! Я не терпел никаких вымогательств у жильцов от пресловутых слесарей-сантехников, и это все знали, но не все воздерживались от этого.

Был один дежурный слесарь, который ходил выполнять несложные аварийные работы, имея в чемоданчике с инструментом изрядной величины кость. Из аварийных заявок он в первую очередь отзывался на засоры унитаза. Протолкнув тросиком несложный засор, он совал эту кость в выпуск унитаза и поднимал шум. При виде испуганного жильца выталкивал эту кость, чуть ли не тыча ему в лицо с чувством оскорблённого, и требовал писать протокол. Так, повозмущавшись, соглашался на пять рублей, ну, как минимум на три. За этот свой гонорар он мог отовариться бутылкой портвейна, пачкой сигарет и позвякать мелочью от сдачи. Что самое интересное – он не стеснялся этим хвастаться. Даже тем, как у него однажды случился облом. Пришёл на работу с сильного бодуна, взял у диспетчера заявки, отыскал свой любимый «засор», пришёл в квартиру – и сразу к унитазу. Тут мешкать нечего. Сунул тросик в слив унитаза, дёрнул ручку, вода потекла – «всего и дел-то». Рука привычно юркнула в чемоданчик за костью. Пошарил-пошарил, а кости нет! Тут такой его пот прошиб из всех пор – как в воду окунулся, такой стал мокрый. Похмелье явно срывалось. Но ведь есть же поговорка: дуракам и пьяницам везёт – рядом под ванной лежал большой детский кубик. Хвать его – а он даже в слив унитаза не проходит. Но это уже детали. Дальше – как по писаному. Изгнал его коллектив за отъявленное мародёрство. Это партработника или министра за подобное не выгонишь, а «слесарчука» – можно. Потом работал этот бедолага на кирпичном заводе и часто вспоминал о сказочном периоде в жизни, когда работал сантехником. А вообще работа в ремонтно-строительном управлении была настолько насыщена всевозможными нештатными ситуациями, что на спокойную размеренную жизнь рассчитывать не приходилось.