MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA - [73]

Beelzebub has a devil put aside for me, for me, for me или

Вельзевул припрятал дьявола для меня

Она его убила. Спрашивается, какое мне до всего этого дело? Я этому ребенку не отец. Хотя его и хотели назвать в мою честь, ну, так это, может, Лена сгоряча ляпнула.

Какое право я имею уговаривать малознакомого человека рожать больного ребёнка? Ей же потом мучиться с ним, не мне. С другой стороны, кто давал право врачам или матери совершать убийство инвалида? Вернее, надо формулировать аккуратнее. Врачи — тоже люди. Могут и напортачить, могут ошибиться. С большой вероятностью убили инвалида. Ко второму месяцу у ребенка уже есть руки, ноги, бьётся сердце. Он испытывает боль. Я предполагаю, что большинство женщин, делавших аборты, на этом месте закрывают мой рассказ и переходят к своим повседневным делам… Вот гад, что он пишет! Сам бы на нашем месте оказался… Дело сделают и в кусты, а нам крутись. И в убийстве обвинят напоследок.

Короче говоря, они совершили убийство. Из ритуальных соображений. Почему говорят, что плод оказался нежизнеспособен на второй день после исследования? А до того было все хорошо. Потому что слова про «нежизнеспособный плод» — это и есть на медицинском языке индульгенция. Все равно бы он не выжил.

Когда Лена пришла в себя, то позвонила. Рассказала в подробностях о своих переживаниях. Джек привёз её в больницу, там уже собрался целый консилиум. Предложили два варианта: операция или искусственные роды. Искусственные роды лучше, тогда материнское тело уродуется не до последней степени, позже можно снова попробовать родить ребёнка.

Она рожала сорок часов. Джек никуда не отходил, не спал. Почернел и постарел там на десять лет.

Достали ребёнка, он ещё был живой, и оставили умирать. Дали ему имя.

— В честь меня? — спрашиваю Лену, а у самого чернеет в глазах.

— Нет. В честь меня. Хелен, девочка.

Потом были похороны. В Бад Гомбурге. Там на кладбище есть специальная площадка для таких малышей.

Я вздыхаю. Но и это ещё не всё.

Через какое-то время после выписки ей позвонили из мебельного магазина. Джек был на работе.

— Здравствуйте, это вы заказывали детскую кроватку? Когда её привезти?

Вместо того чтобы аннулировать заказ, Лена взяла с полки каталог, заставила себя его открыть и ответила спокойно:

— Я хочу переоформить заказ. Вместо детской кроватки привезите, пожалуйста, обеденный стол.

Выбирала недолго. Заказала его, большой и нескладный, как гроб.

— Есть у вас такой? Цвет чёрный…

Она пролежала на кровати полдня, спазмы давили горло, тело трясла дрожь. Вечером поднялась температура, началось кровотечение, пришлось вызывать скорую и ехать опять в больницу.

Больше с Леной Скворцовой мы не созваниваемся. Она пока на больничном, у неё болит спина от уколов и обезболивающих лекарств. Я ничем ей помочь не могу.

Черная полоса жизни у человека.

На летном поле встретил стюардессу, ту самую, с кабриолетом «Ауди». Кабриолет сделал трагическое лицо.

— Ничего, Ленка выкарабкается, Ленка сильная…

В голосе едва проступает торжество.

Мне кажется, что над работягой Джеком сгущаются тучи. Чтобы психологически выкарабкаться из дерьма, Лене Скворцовой надо чем-то жертвовать. Такая у этой женщины всегда была логика и тактика. Одинокий зверь. Не ласточка, а стервятник.

Ведь вокруг полно людей, которые на отвороте рукава носят соблазнительные широкие капитанские полоски.

Жизнь продолжается, и ветры в нашем аэропорту дуют с прежней силой.

Приложение Богемская Рапсодия Перевод из книги «Queen. Песни»

Это настоящая жизнь,

Или это лишь фантазия,

Погребенная под оползнем,

Ведь от реальности нет спасения.

Открой свои глаза,

Посмотри на небеса и подумай.

Я просто бедный парень, я не нуждаюсь в сочувствии,

Потому, что меня можно дешево заполучить — легко потерять;

Мое положение то лучшее, то хуже;

Все же, ветер дует, но это не имеет особого значения для меня.

Мама, я только что убил человека:

Приставил ружье к его голове,

Спустил курок — сейчас он мертв.

Мама, жизнь только начиналась,

Но теперь я погиб, она пропала.

Мама, ох,

Я не хотел вызывать слезы.

Если я вновь не вернусь в это же время завтра,

Живи, живи, будто ничто не имеет значения.

Слишком поздно, мое время пришло,

Дрожь пробегает по спине,

Тело все время болит,

Прощайте все, я должен идти,

Должен оставить вас всех и смело взглянуть в лицо истины.

Мама, о, (В любом случае, ветер дует.)

Я не хочу умирать,

Я порой желал бы вообще не появляться на белый свет.

Я вижу маленький силуэт человека,

Скоморох, скоморох, станцуешь ли фанданго,

Гром и молния очень, очень напугали меня.

Galileo, Galileo,

Galileo, Galileo,

Galileo — Figaro — Magnifico -

— Я просто бедный парень, и никто меня не любит.

— Он просто бедный парень из бедной семьи,

Избавьте его от уродства.

— Дешево досталось — легко потерялось, вы мне позволите уйти?

— Именем Аллаха! Нет, мы не позволим тебе уйти. — Позвольте ему уйти.

— Именем Аллаха! — Мы не позволим тебе уйти. — Позвольте уму уйти.

— Именем Аллаха! Мы не позволим тебе уйти. — Позвольте ему уйти.

— Не позволим тебе уйти — пустите меня! (х2)

— Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет.

— О, мама миа, мама миа, мама миа, позволь мне уйти,