Москва - [36]

– Обещать не стану, но попробовать – попробую, – сказал я.

Глава 16

Я подошёл к проржавевшим дверям забора, за которым раздавался противный визг пилы, что в общем-то неудивительно: «офис» Гельмана располагался на лесопилке.

Настроение у меня испортилось. Пришлось переться через полгорода и всё больше пешком. К тому же, пока добрался, успел нагулять зверский аппетит. Купленные по дороге два жаренных пирожка с картошкой лишь слегка погасили голод.

Я толкнул створку двери, она со крипом поддалась, открывая передо мной проход на территорию лесопилки.

Свободного пространства не было, пришлось лавировать между штабелями леса и готовой продукции. Умопомрачительно пахло свежей древесиной, под ногами приятно похрустывал ковёр из опилок.

Четверо работяг вкалывали возле огромной циркулярной пилы. Двое подавали бревно с одной стороны, и двое принимали его уже распиленным с другой.

Ещё один сидел с задумчивым видом на скамейке и потягивал самокрутку, стряхивая пепел в жестяную банку.

Чтобы не отрывать мужиков от работы, я подошёл к нему.

– День добрый! Как мне найти Наума Гельмана?

– На обеде он.

– Дома?

– Почему дома? Тут недалеко, в ресторации сидит.

– И как долго гражданин Гельман обычно кушать изволит?

– Ну с часок обождите, а то и полтора. Раньше он не управится: обед – дело святое.

Я прикинул, что лишнего часа на ожидание у меня точно не было. К тому же планы нэпмана могли измениться, а мне потом снова бегать искать его и мотаться по всей Москве. Нет уж, Магомет в моём лице к этой «горе» сходит.

– Недалеко, говорите… Подскажете, что за ресторация, и где её искать?

Рабочий махнул рукой, указывая направление:

– Туда идите, к базарной площади. Там один ресторан – не ошибётесь.

Я сухо кивнул и отправился на поиски ресторана.

Вышел к шумной базарной площади, не удержался – купил ещё один пирожок, на сей раз с капустой и яйцом. Брать с мясом опасался – сейчас это почти такая же лотерея, как с шаурмой в незабвенные девяностые, неизвестно, что за мясо и мясо ли тебе в неё завернут.

Из открытого окна ресторана доносилась негромкая музыка, внутри завели граммофон и поставили пластинку с заунывным романсом. Не знаю почему, но мне никогда не нравились подобные вещи, я откровенно скучал во время исполнения романсов, вне зависимости от стараний исполнителя, пусть тот хоть наизнанку вывернется. Всё-таки эта музыка на очень сильного любителя, и я к ним точно не отношусь.

За спиной мелодично прозвенели колокольчики, когда я вошёл в ресторан.

Сразу стало ясно, что заведение не лакшери класса, и рестораном называется скорее по привычке. Окна давно не мыты, на стенах пожелтевшие от времени обои, мебель обшарпанная, а на занавесках то тут, то там виднеются заплатки.

Полусонный официант, а вернее – половой, склонившийся над трубой граммофона, заметил меня и нехотя подошёл. Как любой профи, он сразу просчитал, что клиент из меня никудышный, так что хорошего заказа и щедрых чаевых не будет, а потому можно не надрываться.

– Здравствуйте. Вам нужен столик?

Я окинул глазом помещение: оно откровенно пустовало, не считая двух-трёх обедающих граждан. Похоже, час пик для посетителей ещё не настал.

– Мне нужен ваш постоянный посетитель Наум Гельман, – я специально не стал светить «корочками», чтобы не вызвать переполох.

– Наум Израилевич изволят кушать-с в отдельном кабинете.

– Проводите меня к нему, пожалуйста.

Официант кивнул.

Мы прошли через весь зал и оказались у входа, задрапированного занавесом из толстого габардина бордового цвета.

– Сюда-с, – сказал официант.

– Спасибо, – сказал я и отдёрнул край занавеса.

В глаза бросился большой биллиардный стол, покрытый зелёным сукном, над которым склонился полный брюнет в мешковатом костюме. В руках мужчина держал кий и сейчас напряжённо примеривался для удара.

Лицо у брюнета было смуглым, кожа лоснилась от выступившего пота.

Я сделал решительный шаг внутрь.

– Наум Израилевич?

Стоило мне только это произнести, как с боков выступили двое крепких молодчиков, каждый из которых вцепился в меня словно клещами.

Брюнет оторвал взгляд от стола, посмотрел на меня и равнодушно произнёс:

– Я вас не знаю.

– Сейчас познакомимся, – сказал я и дёрнулся, чтобы достать из внутреннего кармана удостоверение.

Бодигарды Гельмана истолковали моё движение по своему: один оказался у меня за спиной и попытался провести удушающий приём, а второй замахнулся кулаком, чтобы заехать мне по физиономии. Видимо, жизнь Наума Израилевича была полна тревог и неприятностей, иначе бы его парни вряд ли бы повели себя столь грубо.

Ходить всю неделю с разбитым «фейсом», мне откровенно не улыбалось, поэтому я практически одновременно сделал две вещи: засадил левым локтем в пузо тому, что был у меня сзади, и пнул в пах его напарнику, отчего этому гражданину резко поплохело, и он согнулся, держась за причинное место. Я отправил его хорошим пинком на пол, крутанулся в пол-оборота и добил второго телохранителя.

Теперь у меня под ногами корчились от боли сразу оба незадачливых охранника.

Их участь не напугала гражданина Гельмана, он шагнул ко мне с кием наперевес и попытался раскроить мне череп. Какой-нибудь каратист, оказавшись на моё месте, провёл бы маваши-гери и эффектно сломал кий на несколько частей. Я же предпочёл пригнуться, а когда палка просвистела над головой, распрямился, перехватил кисть нэпмана и, выкрутив её, заставил Наума Израилевича выпустить импровизированное оружие.