Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века - [5]

Личные фонды других представителей высшего университетского начальства — директора И. П. Тургенева, попечителей А. К. Разумовского и П. И. Голенищева-Кутузова — содержат лишь считанные документы, относящиеся к истории университета. В семейном архиве Тургеневых, рассеянном по нескольким архивным хранилищам, остались «семидневный рапорт» о состоянии Московского университета за 1800 г. (ОПИ ГИМ, ф. 247), любопытный черновик отчета одного из кураторов (ГАРФ, ф. 1094, on. 1, ед. хр. 202); среди корреспонденции А. И. Тургенева (РГАЛИ, ф. 501) — несколько писем от московских и геттингенских профессоров. В фонде П. И. Голенищева-Кутузова (ПД, ф. 413) сохранились 9 подлинных писем, полученных им в августе-сентябре 1812 г. в связи с отъездом университета из Москвы.

Поиск личных архивов профессоров Московского университета осложнен как невосполнимыми их утратами в пожаре 1812 года (например, полностью сгорел архив профессора П. И. Страхова, скончавшегося через несколько месяцев в Нижнем Новгороде, из-за чего мы имеем, несмотря на воспоминания, оставленные современниками, далеко не полные сведения об этом ярком ученом), так и тем, что некоторые профессора, будучи подчас людьми одинокими и ведя рассеянный образ жизни, не собирали и не хранили свои бумаги (так, несмотря на все старания, не удалось выявить более или менее цельный комплекс документов, относящийся к деятельности такого выдающегося профессора и литератора, как А. Ф. Мерзляков). На этом фоне удивительной (но по-своему закономерной) находкой предствляется исследованное нами собрание писем О. К. и Т. А. Каменецких (ОР РГБ, ф. 406), на котором следует остановиться подробнее.

Тит Алексеевич Каменецкий был одним из любимейших учеников ректора Московского университета И. А. Гейма. В 1812 г. именно под его присмотром отправлялись в Нижний Новгород казеннокоштные студенты и гимназисты. Он же первым из всех членов университетской корпорации побывал в опустошенной пожаром Москве. Дружеские отношения с ректором Каменецкий сохранял до самой смерти Гейма в 1821 г., а затем, в память об учителе, приобрел его письма. Замечательно, что корреспонденция Гейма — единственного среди всех профессоров — вместе с его библиотекой уцелела при пожаре. В дальнейшем это собрание вместе с перепиской известного петербургского врача Осипа Кирилловича Каменецкого, опекуна и родного дяди Тита Алексеевича, и составило упомянутый архивный фонд. Вся коллекция состоит из пяти объемистых переплетенных вместе пачек писем. Конечно, самостоятельный интерес имеет семейная переписка между Т. А. и О. К. Каменецкими, относящаяся ко времени учебы Тита в гимназии и университете, которая живо рассказывает о ходе воспитания молодого человека в первом десятилетии XIX века, так же как и собственная переписка О. К. Каменецкого, знакомого со многими выдающимися людьми этой эпохи. Около трети всех материалов фонда составляют письма (большей частью на немецком языке, а также русском, французском и латыни), адресованные И. А. Гейму (ф. 406, к. 1, ед. 3 и к. 2, ед. хр. 1). Немалая доля корреспонденции написана профессорами Геттингенского университета, высоко ценившими дружбу Гейма, в том числе знаменитым историком А. Л. Шлецером. Здесь же и автографы попечителей Московского университета Муравьева и Разумовского, профессоров Буле и Фишера и практически всех русских профессоров и преподавателей университета. Значительное количество писем тематически связано с войной 1812 года, пребыванием университета вне Москвы (к ним примыкают и письма молодых университетских ученых, адресованные Т. А. Каменецкому, частично опубликованные в 1904 г.), в том числе и ранее неизвестное описание очевидцем пожара Московского университета[3]. Несколько писем, отправленных студентами Московского университета, обучающимися в Геттингене, дают непосредственное представление об образе жизни русских студентов за границей. Таким образом, полнота, информативность и многосторонность этой коллекции значительно обогатили наши знания об университетской среде начала XIX в.

Назовем и другие архивы московских профессоров, обнаруженные в ходе нашего исследования. Неоднократно упоминавшийся профессор И. Т. Буле после своей смерти оставил большое собрание исторических материалов, которыми он пользовался при составлении незаконченного «Опыта критической литературы по русской истории». Это собрание, приобретенное Академией наук, хранится в ее архиве (ПФА РАН, ф. 89, оп. 1). Там же находится и личный фонд профессора Фишера фон Вальдгейма с его дневниками наблюдений за 1813–1838 гг. и протоколами Общества испытателей природы (ПФА РАН, ф. 260, оп. 1). В РГАЛИ хранится фонд профессора М. Т. Каченовского с его письмами к жене, отправленными в апреле 1810 г. из Петербурга, куда тот приехал в качестве секретаря А. К. Разумовского, ждавшего своего утверждения в должности министра народного просвещения (ф. 1251, оп. 1, ед. хр. 3).

Наконец, документы по университетской истории содержат несколько отдельных коллекций. В так называемом собрании «Погодинских автографов» (РО РНБ, ф. 588) находятся листы с автобиографиями А. Ф. Мерзлякова, М. Т. Каченовского, И. Т. Буле и письмо декана Ф. Г. Баузе к одному из университетских магистров. Подлинные аттестаты, выданные после окончания благородного пансиона и Московского университета поэту М. В. Милонову, хранятся в фонде В. А. Цеэ (РО РНБ, ф. 833, ед. хр. 472–473). Секретное цензурное дело 1805 года из правления университета (возможно, единственное уцелевшее после пожара, поскольку хранилось вместе с университетской кассой) обнаружено нами в фонде Н. С. Тихонравова (ОР РГБ, ф. 298, ч. 4, к. 1, ед. хр. 48), здесь же и несколько копий, сделанных Тихонравовым с погодинского собрания университетских бумаг Муравьева.