Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века - [2]

Однако главное значение александровских реформ заключалось в том, что распространяя просвещение и способствуя развитию наук, правительство получало в ответ не желаемое приращение абстрактной добродетели подданных, а рост гражданского сознания молодых людей, прошедших новую школу воспитания, для которых образованность и научные знания были неотделимы от желания приносить пользу Отечеству. Таким образом, одно из важнейших мест при исследовании взаимосвязи университета этого периода и общественной жизни занимает вопрос о возникновении и формировании поколения декабристов. Для Николая Тургенева научное образование означало занятия политэкономией, для Александра Грибоедова — глубокое знание русской истории, для Петра Чаадаева — штудирование философии Канта, но всех их объединяло одно: чем бы они ни занимались, серьезное отношение к науке, глубина просвещения соприкасались у них с чувством собственной ответственности за судьбу родины, необходимостью высшего служения ей, что в дальнейшем станет сердцевиной идейного содержания движения декабристов. Круг мыслей и переживаний, которые молодые люди питали во время обучения в университете, непосредственно подготавливал их к патриотическому подвигу Отечественной войны 1812 г. Именно это событие, трагически отразившееся и на жизни самого университета, естественно завершает рассматриваемый нами период университетской истории, подводя некоторые его итоги и открывая множество путей его дальнейшего развития[1].

В основе настоящей монографии лежит диссертация автора на соискание ученой степени кандидата исторических наук, защищенная им на историческом факультете МГУ. Автор приносит глубокую благодарность своему научному руководителю, академику РАЕН, профессору В. А. Федорову, а также главному научному сотруднику ГИМ Ф. А. Петрову, своими ценными замечаниями много способствовавших к улучшению работы, А. В. Семеновой, Н. В. Минаевой, А. А. Левандовскому, А. П. Шевыреву, А. С. Орлову и всем сотрудникам исторического факультета МГУ, участвовавшим вместе с автором в обсуждении проблем данного исследования.

Источники и историография

Проблема построения источниковой базы для изучения истории Московского университета в рассматриваемый нами период — от начала XIX в. до пожара Москвы — встает особенно остро, что в первую очередь связано с полным уничтожением при пожаре всего корпуса документов, хранившихся в архиве университетской канцелярии, а также библиотеки университета и его музейных коллекций. Тем самым были утрачены материалы, относящиеся к деятельности совета и правления университета, переписка совета с попечителями учебного округа, послужные списки профессоров и преподавателей, документы учета и контроля успеваемости и посещаемости студентов и гимназистов, копии аттестатов и дипломов, выдаваемых студентам по окончании университета (подлинники этих документов можно встретить в некоторых личных фондах). Вместе со сгоревшей библиотекой исчезли и редкие университетские издания, существовавшие всего в нескольких экземплярах (например, начало выпускаемого Обществом истории и древностей российских издания Повести временных лет). Утраченные коллекции университетских музеев содержали экспонаты, имевшие огромную не только научную, но и историческую ценность. Одновременно с ними сгорели и многие личные собрания профессоров университета вместе с их дневниками и письмами, рассказывающими о жизни университета в допожарной Москве. Практически полностью погибло учебное оборудование университетских лабораторий, физического, химического и медицинского кабинета, отсутствие описаний которых лишает нас существенной информации о развитии университетской науки того времени.

Тем не менее, утрата целого корпуса прямых источников по истории университета за данный период не делает ее создание невозможной, поскольку существует большое количество взаимодополняющих материалов, как архивных, так и опубликованных, которые с той или иной степенью близости оказались связаны с деятельностью университета.

Приступая к обзору архивных фондов, относящихся к университетской истории начала XIX века, отметим, что они естественно разделяются на фонды, связанные с деятельностью правительственных структур, в составе которых университет находился, и фонды личного происхождения. Фонды первой группы очень велики по объему, имеют сложный состав, однако в силу утраты значительного количества документов Московского университета из-за пожара и некоторых других причин, содержат, по большей части, лишь редкие, разрозненные дела интересующего нас периода. Определенной широтой охвата материала отличается лишь фонд Департамента народного просвещения, находившегося в Петербурге, где можно было бы надеяться найти копии многих документов, утраченных в Москве, однако и эта надежда оправдывается лишь частично.

Напротив, фонды личного происхождения, даже и очень небольшие в количественном отношении, содержат интереснейшие материалы, проливающие свет на многие важные страницы истории университета. По характеру фондообразователей их условно можно разделить на фонды, отразившие деятельность университетского руководства — директора, кураторов (здесь бесценным источником являются фонды, связанные с попечителем М. Н. Муравьевым), фонды, в которых сохранились документы профессоров и преподавателей университета того времени (наиболее интересным по содержанию из обнаруженных нами бесспорно является фонд Каменецких, вобравший в себя переписку профессора И. А. Гейма), и, наконец, несколько личных фондов и коллекций, включивших материалы выдающихся людей этой эпохи — студентов или слушателей Московского университета, их воспоминания и переписку (назовем здесь М. А. Дмитриева, И. Д. Якушкина, Н. И. Тургенева, Н. Ф. Грамматина).