Московский Джокер - [147]

– Если он им воспользовался, то другой уже нет. Неизвестное количество степеней защиты. Ни ломом, ни гранатометом. В крайнем случае можешь взорвать и разворотить. Но не использовать. Тут только знание. И я думаю, что в обмен на какие-то посулы, допустим, присвоить Марло такую же должность, как у тебя, Мартин все ему и передал.

– Что все?

– Прежде всего коды. Как, например, запуска и блокировки внутреннего лифта.

– И что же он теперь, неуловим и всемогущ?

– Я так не сказал.

– Тогда скажи.

– Сначала скажи ты: что ты хочешь?

– Взять американца. Это еще возможно?

Они подошли к шкафу, и Алекс убедился, что Карнаух знает, что говорит. Раскрыв переднюю дверцу, Алекс убедился, что у шкафа отсутствовала задняя стенка, а вместо нее тускло поблескивала металлическая дверь. Это, разумеется, и была непреодолимая для непосвященных дверь внутреннего лифта.

– Есть одна возможность, – нерешительно начал Карнаух.

– Говори.

– Не то, чтобы опасно, а…теоретически.

– Что значит?

– Говорят, что так можно. Но живых экземпляров, которые этим воспользовались бы, я лично как-то не встречал.

– Я – пока еще живой. А экземпляр или нет, увидим потом.

– Тогда поехали наверх. Под самый кумпол.

Они поднялись еще на десять этажей и вышли на «чердак», размером, может, чуть поменьше стадиона. Над ними, наподобие готического собора, возвышался шпиль высотного здания, о необходимости и эстетической оправданности строительства которого в сороковых годах шли жаркие баталии в московских архитектурных кругах. Наверх вела только пожарная лестница, и подняться предстояло на высоту нескольких десятков метров.

Они, не теряя времени, начали подъем, и метров через двадцать достигли промежуточной площадки.

– Ты как? – спросил Карнаух.

– Нормально. Значит, ты говоришь, что там я его найду?

– Можешь найти. Всего лишь можешь. Если повезет. Я же тебе сказал, под самым шпилем – оконечность резиновой колонны. Резинового прохода, гигантского шланга, можешь назвать это как угодно. Конец выведен под самый верх. Но он сплющен. Так что без посторонней помощи там нечего и делать. Мы с тобой вдвоем раздвинем резиновые губы, потом я буду их удерживать, а ты в это время проскользнешь внутрь.

– Это мне все примерно ясно. А вот что потом?

– Когда потом? Ты, паря, говори, да не заговаривайся.

– Как вернуться обратно? Я же изнутри, в одиночку, не двину снова этот раструб? А откуда ты знаешь, когда меня здесь поджидать?

– А я и не стану. Знающие люди говорили, что кто через губу на шпиле уходил, того уж обратно не встречали.

– Верная смерть, так, что ли?

– Почему же? Ты, может, в другом каком месте вынырнешь. А мне что же, всю остатнюю жизнь здесь сидеть, ожидаючи?

– Так. С этим покончили. Но я хоть найду его там?

– Должен. Через этот раструб ты попадешь сначала в некую кишку. Внутри там будет навроде вот этой самой пожарной лестницы. Но самое главное, что ни у него, ни у тебя пути, вроде бы, другого нет. Все вниз и вниз. И так до четвертого уровня.

Наконец они добрались до самой вершины. Там опять-таки была площадочка, но уже совсем крохотная. Напоминающая птичье гнездо не только размерами, но и тем, что оно явственно раскачивалось под порывами ветра снаружи, как будто было закинуто не под шпиль мощнейшего, железо-бетонно-каменного небоскреба, а на тоненькую, гибкую вершину стройного дерева.

– Ну, пора, – сказал Алекс, гася сигарету о металлическую полосу посередине резинового овала, через который ему предстояло проникнуть в мир, где еще можно было что-то переиграть.

– А кстати, что такое четвертый уровень? – спросил Алекс, как бы желая хотя бы ненамного продлить разумные разговоры с разумным человеком.

– Первый уровень – метро. Второй – правительственные трассы из-под Кремля, Лубянки, Старой площади за город. Противоатомные убежища на пару-тройку тысяч человек. Тритий уровень – технический. Там просто трубы. Коммуникации. Ну, небольшие комнатки, узкие лазы, считай, траншеи. Только, чтобы ремонтники еле-еле могли подобраться, ежели что где прохудилось. Ниже его – не должно, вроде бы, быть ничего. Но он есть. Есть и четвертый уровень. Ниже третьего.

– Значит, говоришь, я его там найду? А не разойдемся?

– Не должны. Там путь один: что у него, из внутреннего лифта, что у тебя, через эту дуру резиновую. И запомни: там сейчас, кроме него, и быть никого не может. Так что шорох услышишь или увидишь тень – бей и не промахивайся. Можешь и не окликать.

Вдвоем они растянули резиновое кольцо. и Алекс раздвинутыми локтями помогая Карнауху удерживать резину, протиснулся внутрь. Он сразу нащупал ногами ступеньки лестницы, после чего плавно сдвинул локти и опустил руки вниз, чтобы их не защемило наверху снова сошедшимся тугим кольцом.

Он был один. На высоте птичьего полета над Москвой. И одновременно внутри ствола какой-то непонятной, как будто ведущей прямо в ад, шахты.

Впрочем, почему непонятной? Это же просто запасной вариант прохода на четвертый уровень. На случай отказа, захвата или уничтожения внутреннего лифта.

Где-то далеко внизу мерцал какой-то огонек, и Алекс, методично перебирая руками и ногами, опускался навстречу ему.