Московский Джокер - [133]

Но этого обстоятельства не просекали даже и тертые калачи. Они только чувствовали, что деньги не любят шума, и что неразбериха, смазанность и даже противоречивость общей картины – это, по сути дела, тот же шум.

По-тихому, что значит организованно и эффективно, сделать дело, похоже, не удавалось.

Многие все-таки утешали себя тем, что в деле, и при том на первых ролях, задействован Круглый. Не может же «такой человек», как Круглый, чего-то не знать или не рассчитать?

Наконец, по залу прошел обнадеживающий слушок: прибыл верный гонец от Круглого. И значит, наконец хоть что-то узнаем из первых рук.

Около трибуны стоял стол под зеленым сукном, а около него стул. И вот какой-то коротышка с торсом мистера Бодибилдинга поставил стул на стол, а затем туда же, на зеленое сукно, поднял с пола и поставил рядом со стулом две бельевые корзины, накрытые непрозрачной целлофановой пленкой.

Затем он сам, поистине с ловкостью обезьяны, вскарабкался сначала на стол, а затем и на стул.

После чего этот человек с внешностью бандита-эксцентрика обернулся к собравшимся в зале и простер руки вверх и в стороны. Он выполнил это движение, как ныряльщик перед прыжком, стоящий на краю гибкой доски. Затем он сделал вдох, продемонстрировав удивительные возможности увеличения объема грудной клетки.

Что же дальше? А дальше он сцепил пальцы ладоней под подбородком и обратился к присутствующим:

– Профуганил, отвали, не так ли? Я, между прочим, заехал к вам от Круглого и зовут меня Альфред. Лучший исполнитель арии Герцога в Оружейных Банях. Фиксаж спроси, любой пространщик подтвердит. Бани на слом, Альфред гуляет по бульвару. Так что будем знакомы. А я вам и подарочки под случай. – И он начал цеплять какой-то, вроде бы бамбуковой, раздвижной тростью петли стоящих на столе двух корзин.

Собравшиеся глухо, что называется, набычившись, молчали, неотрывно глядя на безумного паяца и его стремительное представление. Они понимали, что его появление, каким бы ненормальным, ошеломляющим хулиганством ни казалось, – не просто так. Это было, конечно, для них очевидным. За просто так никто не узнал бы об этом собрании. Не проник бы сквозь охрану внизу. Не кидался бы именем Круглого.

Унизительно все это было, ломались все правила игры, да просто-запросто никто уже, кажется, с ними и не играл, а по старому Остап-Бендеровскому обычаю роялили ладьей промеж глаз.

Альфред, между тем, разливался соловьем:

– Спокойствие и порядок, и никто тебя не толкнет, если ты не дергаешь под себя. Вот так я всегда и иду к людям, так им и говорю. И меня понимают. Я Альфред, чего же тут не понять?

Альфред подцепил, наконец, двумя концами гибкой трости обе корзины и поднял их со стола до уровня груди.

В груди некоторых наиболее дальновидных из собравшихся в зале мелькнуло сожаление, что они живут в столь яркую эпоху. Им померещилось, что в корзинах гранаты, баллоны с ипритом, готовые выметнуться наружу ядовитые змеи.

Подарочек от Круглого… Стоит сейчас этому Герцогу-убийце раскрутить эти корзины и швырнуть их в зал…

– Кто не с нами, подходи и получишь довесок, – не унимался атлет-коротышка, – кто вынет свои деньги, пойдет по этапу.

– Это что же, вы нам угрожаете? – не выдержал наконец один из самых шебутных депутатов. – Вы лично или сам Круглый? И где доказательства, что вы говорите от его имени? Где доказательства, что вы не самозванец?

Шебутной депутат работал под крутого, на самом же деле был полным дураком. По крайней мере в данной ситуации.

А люди поумнее его ничего не спрашивали, потому что видели, что – все! Приехали!

А когда все и приехали, то не все ли равно, кто этот Альфред и откуда? Да пусть даже и не от Круглого, пусть даже хрен его знает от кого и откуда, пусть от объединенного хора пространщиков Сандуновских и Центральных Бань. Если он здесь возник и стоит и вещает, и никто его до сих пор не схватил в узел и не выбросил в окно, то… То то-то и оно.

– Меня тут спрашивают, кому угрожает Альфред? Я певец, человек искусства, и мне обидно слушать такие вещи. Круглый всех вас любит и уважает. Альфред споет вам арию Герцога, Фигаро и Симбирского гостя. Арию «Я сказал, ты слышал». Кто снимет сегодня денежки, пойдет по кругу с протянутой шапкой. И каждый честный сначала плюнет в его шапку, а потом нассыт на нее. А кому это приятно? Кто после этого натянет такую шапку на свою черепушку? На кумполец свой, лососино-островский?

– И все-таки, почему такая перемена? – на этот раз вопрос задал тоже видный мужчина, но не шебутной, а из солидных. – У нас же есть гарантии. Вагон налички, в который мы сами заходили. И кредитки «Глоб Экспресс». Наличку охраняет Толмачев, и этого достаточно, что она никуда не денется. А кредитки нам продал по символическим ценам сам Круглый.

– Уйди, демон! – зарычал вдруг Альфред. – Уйди, гнилой – нехороший. Ты спрашиваешь, ты же и нарываешься. Слушай сюда, и рыльником не вороти. Вагон налички – пошел на спички. А кредитки – пойдут на нитки. Я смотрю, кое-кто не понимает. Для этих кое-кого есть два приема. Номер один: верьте Круглому, он худому не научит. То я вам, Альфредик, говорю. А Круглый не советует делать вам некоторые гнилые вещи, как, например, гнать понт в европе-банках. Даже ежели вы заранее все здесь договорились и кое-кому обещали. Даже если вы это обещали самому Круглому. А кто не понял, и у кого хавальник дрожит, очко играет, тем мой добрый босс и шеф, всем гнилым и хорошим ребятушкам, шлет две корзины дерьма.